Ирмгард Койн - Девочка, с которой детям не разрешали водиться

Тетя Милли обязательно скажет Борису Кастору, что она не княгиня, но он все равно не поверит ей, И все в ресторане будут смотреть на тетю Милли, когда ее позовут к телефону. Всем будет казаться, что она такая же красивая, как гордые и своенравные княгини.

По телефону Хенсхен Лаке решил говорить с тетей Милли не своим голосом, а голосом оракула. Для этого он специально выучил наизусть отрывок из книги «Яд человека-обезьяны». В этой книге дрожащая от страха девушка слышит ночью предостерегающий ее таинственный крик: «Внимание, внимание, не бойся, красавица, спасение близко. К тебе на белом иноходце приближается счастье, но берегись опьяняющей сладости жгучего красного мака — избегай обманчивого яда, в каком бы он виде ни был».

Я очень долго ходила у входа в «Принценхоф». Наконец один из официантов крикнул: «Ее высокоблагородие княгиня Милли фон Кальтвейс!» Он повторил это дважды» и звучало это чудесно. Когда тетя Милли с величественным видом направилась к телефонной будке, я сама чуть было не поверила, что она княгиня. Все смотрели на нее, а я была счастлива — теперь тетя Милли и Борис Кастор скоро поженятся.

Не успела я подумать о том, что Хенсхен Лаке, наверно, говорит ей про опьяняющую сладость жгучего красного мака, как вдруг ко мне подошел Борис Кастор в пальто и шляпе. «Малышка», — сказал он на бегу и потащил меня за руку. Я никогда не позволила бы тети Миллиным мужьям бить меня, я отдавила бы им за это ноги. Но он и не собирался меня бить. Он вынул из кармана три монетки, дал их мне и быстро проговорил: «Малышка, скажи той толстой даме, что сидела у окна, а сейчас говорит по телефону, — она только что пила кофе, вон та, в цветастом платье, — скажи ей, что ее знакомому стало плохо-у него приступ малярии, которую он подхватил в тропиках, с тех пор приступы все время повторяются. Пусть она не ждет его», И он скрылся.

Сначала мы с Хенсхеном Лаксом разменяли десять пфеннигов в табачном магазине, потом мы разыскали за киоском «Соки — воды» на Рудольфплац грязного мальчишку, дали ему пять пфеннигов и показали, где сидит тетя Милли. Он должен был передать ей, что у ее знакомого начался приступ тропиков и что ей незачем ждать.

Затем мы пошли есть мороженое — ведь мы вернули деньги, которые потратили на разговор из автомата. Все в этом мире было нам непонятным. Почему он сбежал? Может быть, он еще вернется. Может быть, княгиня — это слишком мало и нам надо было назвать тетю Милли королевой?

Вечером дома был большой скандал. Я этого никак не ожидала. У тети Милли тоже был приступ, похуже, чем у бледного молодого человека. Все говорили, что в этом деле замешана я. Сначала я сказала, что так думать обо мне — настоящая подлость. Потом все начали донимать меня вопросами и донимали до тех пор, пока все из меня не вытянули. Тетя Милли кричала, что я разрушила счастье всей ее жизни, расшатала нервную систему моего отца и отравляю жизнь матери. А что делают взрослые, когда они вне себя от злости и досады? Они начинают бить бедного ребенка. Пришел господин Клейнерц и сказал, что тетя Милли от души должна быть мне благодарна, но это не помогло. Тетя Милли кричала, что Борис Кастор — чуткая, благородная натура и что его отпугнули: ведь он подумал, что она пускает в ход подлую и неуклюжую ложь. Его нервы расшатались в тропиках, и теперь, когда он узнал, что она лгунья, и разочаровался в ней, это потрясение вызвало у него приступ малярии. Наверно, этот несчастный молодой человек в отчаянии бродит по городу. «Он даже забыл уплатить за порцию утки, кто возместит мне этот расход?» — «Ловкий вам попался мошенник, нечего сказать!» — воскликнул господин Клейнерц, а тетя Милли закричала, что господин Клейнерц грубиян, что человек, страдающий смертельным недугом и стоящий одной ногой в могиле, забывает иногда о земном и что во всем виновата я.

Потом пришел дядя Хальмдах, и отец ему тут же сказал: «Ты опять малость хлебнул!» Дяде Хальмдаху все подробно рассказали. Сначала я очень боялась, что он забыл про историю с коньяком и опять его потребует. Но ему, слава богу, сразу же дали стакан мозельского, которым отец в этот момент успокаивал свои нервы.

Тетя Милли глотала пилюли, плакала и говорила, что никогда не переживет того, что предстала лгуньей в глазах скромного и застенчивого молодого человека, который владеет огромной недвижимостью в Венгрии, хотя только вскользь упоминает об этом. И что я не ребенок, а настоящий черт.