Виктор Кава - Трое и весна

Володе почему-то неудобно было признаться, и он только беспокойно заёрзал на месте.

— А-а, это ты, Степаненко, — кивнула ему учительница. И вдруг хитро прищурилась: — А жаловаться никто не прибежит?

— Кто его знает, — простодушно ответил Володя.

Учительница внимательно посмотрела на него, вздохнула, но ничего не сказала и переставила цветы на подоконник.

Диктант, к сожалению, был на правило, которое Володя не успел выудить до прихода Марии Филипповны. На свой страх и риск он написал два предложения и повернул голову направо.

— Иван, — просительно зашептал он соседу, — дай глянуть…

— Ишь какой нашёлся! — обиженно прошептал Иван.

— Да нет… это я так. — Сбитый с толку Володя вобрал голову в плечи.

— Не приучайся жить за чужой счёт, — отозвался сосед и уткнулся в свою тетрадку: учительница диктовала новое предложение.

И Володе пришлось ловить на слух. Хорошо, что Мария Филипповна говорила чётко, раздельно. Ага, тут чуть-чуть задержалась — запятая, видно. А вот остановилась, будто собралась канаву перепрыгнуть, — либо двоеточие, либо тире.

Иван Турчак — отличник. Он суров и неуступчив. Но сегодня и он не мог спокойно смотреть, как беспомощно барахтается в беде его товарищ.

— Ну, ладно, давай гляну, что у тебя там, — сказал он, когда учительница кончила диктовать.

— Глянь! — обрадовался Володя. Он уж и ручку приготовил, чтобы исправлять проклятые ошибки.

Но Иван не собирался тыкать пальцем в них. Просмотрев диктант, он коротко бросил:

— Пять ошибок.

— А где, где?

— Ищи сам.

Володя на всякий случай жалобно скривился, умоляюще взглянул на товарища. Но поняв, что Иван неумолим, уткнулся в тетрадь, почти касаясь носом букв. Вряд ли тут помог Володе нос, однако три ошибки были выловлены.

— Знаешь, если б раньше времени не позвонили, все бы до одной выклевал, — хвастал он Ивану на перемене. — И получил бы пятёрку. А что? Наша Мария Филипповна такая: заслужил — получай. Справедливая!

— Ну, до пятёрок тебе ещё далеко, — усмехнулся товарищ. — Для этого нужно правила учить.

— Это точно, — поскрёб Володя колючий затылок. — Когда только на слух ловишь — немного поймаешь.

— Ты на слух меньше надейся, чаще в книжку заглядывай, — не все пишется, как слышится, — сказал Иван.

— Да если бы не Сонька!!! И угораздило же её в яму к этим жабам! — сокрушённо покачал головой Володя.

— Какие ямы, какие жабы? — вытаращился Иван.

Володя нерешительно посмотрел на него — рассказать или нет? Хотелось поделиться. Но времени маловато. Разве за какие-то пять минут все выложишь?

— Давай после уроков! Все расскажу, — пообещал он.

Случись это месяц назад, Володя рассказал бы обо всем Ивану на рисовании. Быстренько намалякал бы хату или дерево — и свободен пол-урока. Твёрдая тройка ему обеспечена.

Но месяц назад произошла на удивление приятная перемена в Володином «середняцком» житье-бытье.

У них хорошая учительница. Володя не может и не хочет представить, что будет с ним в наступающем году, когда Мария Филипповна оставит их и снова возьмёт себе первый класс. Хоть ему и перепадает от неё, пожалуй, больше всех.

Мария Филипповна все умеет, даже петь, правда, негромко, но приятно, с душой. А вот рисует плохо. Долго мучается, пока на доске появится что-нибудь похожее на копну сена, танк или грушу. Юрка Шевчук, по прозвищу Шило, балагур и остряк, один раз, когда она рисовала танк, сказал: «Разве это танк? Это же — черепаха!» Ну, конечно, Володя треснул его за это по спине, а Иван добавил хорошего тычка под ребра.

Так вот, месяц назад заболела их учительница. Она целый день чихала и кашляла. А утром пришёл директор и объявил, что Мария Филипповна нездорова и несколько дней их будет учить её дочь, будущий педагог, которая сейчас на каникулах. Он просил ребят её слушаться, так как Александра Олеговна будет учить впервые.

Володе стало не по себе. Он вспомнил, как вчера Мария Филипповна чихала и кашляла. А он, олух, набегался, разжарился и полез форточку открывать.

Теперь не миновать ему двойки или замечания: и уроки кое-как выучил, и не умеет сидеть спокойно… Мария Филипповна знает его характер, может с ним по-хорошему. А эта?..

Однако все шло нормально, пока не настал последний урок — рисование.

Александра Олеговна попросила нарисовать козу. Все взгляды обратились к доске. Но она была чиста. А новая учительница не собиралась брать мел в руки.

— По памяти, по памяти, — уточнила она.