Леонид Жариков - Судьба Илюши Барабанова

— Еще раз увижу того бусурмана, безотцовщину в моем доме — обоим головы оторву! — заявила она.

Пришлось изобрести телефон. Ребята протянули через улицу нитку, привязали на концы железки и звонили ими, когда требовалось «поговорить».

Сегодня Илюша с самого утра забрался на чердак и подавал условный сигнал, но Степа не отзывался. Выйдя за калитку, Илюша долго прохаживался на виду у Степиного дома, ожидая, что друг заметит его и выйдет на улицу.

В городе звонили церковные колокола. Они будто дразнили Илюшу: «Дилинь-бом, дилинь-бом, а у нас идет служба, и никакие карнавалы нам не страшны».

Оглянувшись по сторонам, Илюша негромко свистнул. Если Степа дома, он обязательно покажется в калитке. Так и было: Степа высунул голову из чердачного окна и, прищурившись, посмотрел на улицу. Он узнал Илюшу и таинственно замахал рукой:

— Иди кругом. На огороде лестница приставлена.

Пригнувшись, Илюша прошмыгнул под окнами Степиного дома, осторожно открыл калитку, пересек небольшой дворик и очутился в огороде. Степа уже выглядывал из другого чердачного окна, смешно вытянув шею.

— Лезь сюда.

— А крестная где?

— В церковь ушла.

— Мои тоже…

— Скатертью дорога!

— Степа подал товарищу руку и втащил его на чердак.

Илюша сказал с упреком:

— Я тебе с утра сигналил по телефону, дергал-дергал, а ты молчишь.

— Ты мне тоже нужен… Дело есть.

— Какое?

Вместо ответа Степа взял руку товарища и приложил к своей макушке.

— Чувствуешь?

— Что?

— Шишку чувствуешь?.. Вчера встретили меня Фоня и Шурик, схватили и спрашивают: «Хочешь, мы тебе диспут устроим?»

— Какой диспут?

— Спроси их… Колотят и говорят: «Вот тебе за Георгия Победоносца! А это за богородицу!» Потом Шурик ка-ак стукнет меня палкой по голове: «За Иисуса Христа! Будешь знать, как надевать на господа бога валенки. Беги, пака цел…» А Фоня догнал меня и говорит: «А ну стой. Отвечай: есть бог или нет?» Я подумал и сказал: «Для кого есть, а для кого нету». Они засмеялись: «Косой, косой, а хитрый».

— Знаю, — воскликнул Илюша, — знаю, что такое диспут! Вчера дядя Петя говорил, что в городском театре будут спорить про бога. Одни — что он есть, а другие — нету. Чья возьмет — это и есть диспут.

— Скорее всего…

— А вот ты скажи мне, почему в церквах служба идет, как будто бог опять появился? Ведь его тогда отменили.

— Откуда мне знать, чудак-человек, — пожал плечами Степа.

— Степа, а что, если нам пойти на этот… диспут?

— Крестная не пустит.

— Убежим…

— Ладно, может быть, пойдем.

Наконец настал день — в городском театре сошлись два враждебных лагеря: защитники бога и его враги, собрались не для примирения, а для борьбы.

В посланиях патриарха Тихона церквам было сказано: нельзя больше терпеть богохульства. Иначе не прекратятся насмешки и нападки на святую религию.

Дело дошло уже до того, что дочь священника отца Серафима Богоявленского отреклась от веры и ушла из родительского дома. Об этом было объявлено в большевистской газете «Коммуна». Девица писала, что ей стыдно за отца-священника, который скрыл церковные ценности, необходимые для спасения голодных детей. Весть об отречении девушки поразила духовенство, и газета переходила из рук в руки.

Если дочь священника восстала против самого господа, чего еще ожидать? Хорошо, что в уезде учинили суд над пятью богохульниками, правильно сделали, что утопили их в Оке. Бог учил: «Приведите ко мне тех, кто не хочет, чтобы я царствовал над ними, и убейте их предо мною».

Афиши оповещали жителей города о том, что в диспуте «Есть ли бог?» могут принять участие все желающие. Докладчиком от губкомпарта назначен Азаров. Против него выступят представитель духовенства иеромонах Антоний, а также руководители старообрядческой церкви и всех религиозных общин.

Задолго до начала у входа в театр выстроились очереди. Зал не мог вместить всех, кто пришел.

А комсомольцы весело шагали мимо стены врагов и, словно не замечая их, пели:

Проходя мимо городского базара, комсомольцы дружно грянули:

В театр они входили строем по двое в ряд. В зрительном зале заполнили все передние ряды и по сигналу перестали петь.

Обстановка здесь была чужая: на пустой сцене вместо привычного стола для президиума одиноко торчала тумба, похожая на церковный аналой. Нигде не видно портретов вождей революции.