Энн Брешерс - Третье лето Союза «Волшебные штаны»

— Просто люди не могут оставаться под водой так долго.

— Некоторые не могут. — Она подплыла к лодкам. — Слушай, а давай покатаемся?

Это была неожиданная мысль.

— Давай! Мы же должны совершенствовать мастерство.

Она стащила лодку на мель и села вперед на весла. Он последовал за ней, залез в лодку и стал ее раскачивать. Бриджит рассмеялась.

— Кажется, ты что-то забыл, — сказала она.

Он огляделся и пожал плечами.

— Весло не хочешь взять?

— А, это. — Он зажмурился от солнца. — А надо?

— Думаю, нам надо научиться грести. — Но она тоже отложила весло и легла на спину.

Всего за неделю они провели вместе так много времени, что Бриджит уже чувствовала себя с Эриком вполне комфортно. Они, например, много разговаривали. Странно, конечно, так вести себя с парнем, по которому сходишь с ума.

У Бриджит хватило мужества на то, чтобы раз или два в день произносить имя Кайи. Эрик должен знать: она все понимает, с уважением относится к тому, что у него есть девушка, и не будет становиться у них на пути.

Вдруг Эрик тряхнул головой.

— Пчелка, — сказал он.

— Да?

— Пчелка!!

Вид у него был встревоженный.

— Что?

— О господи! Я хочу сказать, пчела!

Внезапно она услышала жужжание над самым ухом и замахала руками, но жужжание не прекратилось. Она вскочила на ноги, и лодка угрожающе закачалась. Испуганная пчела тем временем запуталась у Эрика в волосах. Он подпрыгнул, Би рассмеялась и, пытаясь сохранить равновесие, пошатнулась. Эрика качнуло в другую сторону, и лодка перевернулась. Бриджит упала в воду, за ней плюхнулся Эрик. Выбравшись на берег, они принялись хохотать, как ненормальные. Би прыгала то на одной ноге, то на другой, вытряхивая из ушей воду.

— Да уж, сразу видно, что мы хорошо знаем свое дело.

Лена подошла к Анник до занятий, уставшая после работы, в грязной рубашке, но тем не менее довольная собой.

— Я дозвонилась в отдел стипендий Школы искусств. Мне сказали, что, если прислать портфолио до пятнадцатого августа, есть шанс получить премию.

Анник широко улыбнулась:

— Отлично.

— Я их предупредила, что отец в ближайшее время заберет депозит, но попросила оставить меня в списке. Теперь мне надо внести деньги до конца месяца.

— Ты сможешь?

— Я буду работать три дополнительные смены. Ненавижу этот ресторан, но платят там хорошо.

Анник хлопнула ее по спине так, что Лена чуть не упала. Наверное, от езды в инвалидной коляске руки становятся сильнее.

— Вот это я и называю бороться, — с воодушевлением произнесла Анник.

— Правда, не факт, что я эту премию получу, — вздохнула Лена. — Им уже прислали более семидесяти портфолио.

Анник разглядывала потолок.

— Что же. Значит, тебе надо сделать нечто из ряда вон выходящее.

После занятий Анник подождала, пока Лена закончит мыть полы.

— У тебя есть свободный час?

Лена подумала, что можно позвонить домой и что-нибудь наврать.

— Конечно. — Если что, Эффи за нее вступится.

— Хочу посмотреть, можешь ли ты рисовать модель дольше, чем двадцать минут, как мы обычно делали. Я посижу, если ты не против? — Анник, казалось, была довольна собственной шуткой.

Лена смутилась:

— А вам не трудно?

— Не говори глупостей, сейчас как раз хороший свет.

Устанавливая мольберт, Лена чувствовала себя неловко: как-то невежливо пялиться на своего учителя целый час. Но, начав рисовать, она увлеклась и не заметила, как пролетели тридцать минут, а по том еще тридцать.

Ощущение неловкости вернулось, когда Анник подъехала посмотреть на готовый рисунок. Она смотрела долго и внимательно. Лена грызла ноготь и ждала.

— Лена?

— Да? — тихо отозвалась Лена.

— Неплохой рисунок.

— Спасибо. — Лена знала, что это не все.

— Но ты не нарисовала мою коляску.

— Коляску?! — Лена не понимала, что имеет в виду Анник, и готова была провалиться сквозь землю.

— Ты решила сделать мой портрет в три четверти, хотя с этого угла хорошо видно инвалидное кресло. Почему?

Лена покраснела.

— Не знаю, — тихо сказала она.

— Не думай, что я хочу тебя смутить. Но дело в том, что коляска стала частью меня, понимаешь? У меня из-за этого самые разнообразные ощущения и переживания, но я не представляю себя без нее. Странно, что ты этого не поняла.

Лена почувствовала себя ужасно. Она-то думала, что Анник огорчится, если она нарисует коляску, и решила избежать двусмысленной, как ей казалось, ситуации.

— А ведь это мог быть отличный портрет, Лена. Я вижу, что это действительно твое: рисовать людей, кропотливо работать. Ты хорошо передаешь детали и сможешь достичь совершенства. — Анник стала совсем серьезной: — Только, знаешь, Лена…