Исаак Башевис-Зингер - День исполнения желаний - Рассказы о мальчике, выросшем в Варшаве

Мендель был сыном угольщика. Раз в несколько недель его отец приносил к нам в дом здоровенные корзины с углем, и моя мать давала ему за работу копейку. Мендель был повыше меня ростом, смуглый, как цыган, волосы словно вороново крыло. У него был короткий нос, и разделенный надвое подбородок, а глаза раскосые — как у татарина. Друг мой ходил в залатанной куртке и рваных башмаках. Их семья жила в одной комнате в доме № 13 по Крохмальной улице. Мать Менделя, кривая на один глаз, торговала глиняной посудой на задах рынка.

Нас объединяла общая страсть — придумывание невероятных историй. Нам никогда не надоедало слушать рассказы друг друга. Как-то поздним летним вечером мы шли к Яношскому базару, вдруг Мендель остановился и сказал, что хочет открыть мне одну тайну: на самом деле его отец вовсе не угольщик. Это он просто для виду притворяется. Взаправду-то он богаче самого Ротшильда. У их семьи в лесу есть настоящий дворец, да еще замок на берегу моря, и там полным-полно золота, серебра и бриллиантов. Я спросил Менделя, откуда же у них такое богатство?

— Поклянись своими цицес, что никому не скажешь [3] Кисточки, которые прикреплены к углам прямоугольного молитвенного покрывала — талеса. .

Я поклялся.

— Давай расщепим соломинку.

Мы нашли соломинку и взявшись за ее концы, обмотались ей, как перевязью. Мендель мечтательно прищурил татарские глаза и расплылся в улыбке, показывая ослепительные белые зубы.

— Мой отец — грабитель, — сказал он.

От этих слов у меня мурашки побежали по спине.

— А кого он грабит?

— Он делает подкопы под банки и уносит оттуда все золото. А еще устраивает засады в лесу и нападает на проезжих купцов. У него есть ружье и сабля. К тому же он колдун и может войти в ствол дерева, даже если там нет никакой щели.

— Тогда зачем он таскает корзины с углем? — удивился я.

— Чтобы полиция не прознала…

Мендель объяснил мне, что отец его промышляет не в одиночку. Он главарь шайки, в которой двенадцать сотен разбойников. Отец Менделя посылает их воровать по всему свету, и они приносят ему добычу. Одни плавают по морям и нападают на корабли, другие подстерегают караваны в пустыне. Мой приятель утверждал, что кроме его матери у отца есть еще двенадцать наложниц — все они плененные принцессы. Мендель заявил, что после бармицвы он тоже станет разбойником. И женится на принцессе, что живет за рекой Самбатион. Принцесса ждет не дождется, когда он придет за ней. У нее золотые волосы до пят, а на ногах — золотые туфли. Чтобы девушка не ровен час не сбежала, отец Менделя приковал ее к столбу железной цепью.

— С чего бы это ей вздумалось сбежать? — удивился я.

— Потому что она тоскует по своей матери.

Я знал — все это выдумки, и даже догадывался, из каких именно книг был заимствован тот или иной сюжет, но все равно истории зачаровывали меня. Мы стояли возле рыбного рынка, где в бочках плескались карпы и щуки. В четверг женщины покупали рыбу на Шаббат. Слепой нищий с серой клочковатой бородой дергал струны мандолины, распевая душераздирающую песню о трагической гибели «Титаника». На плече у него сидел попугай и чистил клювом свои перья. Молоденькая жена нищего, проворная, как танцовщица, собирала подаяние в тамбурин. Над кварталом Воля садилось солнце, необыкновенно большое и словно золотое. А вдали висело огромное зеленовато-желтое облако, сверкавшее, будто волшебная река, текущая по руслу из раскаленных углей. Это напомнило мне об огненной реке в геенне, той, в которой суждено мучиться грешникам.

Мы с Менделем, хоть и были закадычными приятелями, во всем соперничали друг с другом. Он завидовал тому, что мой отец раввин, и что мы живем в квартире из двух комнат с кухней и балконом, и вечно старался доказать, что сильнее, умнее и начитаннее меня. Вот и теперь мне было необходимо придумать историю, которая была бы еще более захватывающей.

— У меня тоже есть тайна, которую я никогда тебе не рассказывал, — вдруг выпалил я.

Татарские глаза Менделя загорелись лукавством.

— Какая еще тайна?

Мендель притворно ухмыльнулся и словно подмигнул кому-то невидимому.

— Я знаю Каббалу! — прошептал я.

Глаза Менделя сузились и превратились в щелочки.