— Чтоб тебе выть в твоей могиле! Будет, как я сказал…
И тут Болатбек закричал — сам не понимая, как это у него вырвалось, но сдержаться не мог:
— Он бандит, дедушка! Тот самый!.. Зачем с ним разговариваешь? Он хотел убить меня… Это он! У него револьвер… И нож большой…
Мужчина повернулся к Болатбеку, в глазах его появилась такая ненависть, словно смотрел он не на мальчика, а на взрослого кровного врага.
— Заткнись! — рявкнул он. — Собака! Да будут прокляты твои предки! Ты не послушал меня… Скажи спасибо, что не пришиб тебя тогда, на берегу…
— А я… — начал Болатбек, но дед Абишбай прикрыл ему рот ладонью.
— Молчи, — шепнул он. — Не надо… не говори с ним больше…
Болатбек дернул головой, вырвался и все-таки крикнул прямо в лицо незнакомцу:
— Ты очень плохой человек!.. Уходи от нас!.. — И добавил — ему только что пришло это в голову: — Сюда дядя Тлеукул сейчас придет… Он мне вчера говорил… И с ним еще люди… Они тебя…
— Ах, ты!.. — мужчина взвизгнул от ярости и шагнул к Болатбеку.
Раздался крик. Это кричала бабушка Аккыз.
Она вскочила, опрокинув ведро с молоком, бросилась между внуком и разъяренным пришельцем. Белая пенистая лужа растекалась по земле.
— Ради Аллаха не трогай его! Не обращай внимания на слова ребенка. Не видишь, он еще маленький… — умоляла старая женщина.
Она обхватила Болатбека за плечи, а дед взял его за руку, и вдвоем они увели мальчика в юрту.
— Молчи, внучек, заклинаю тебя, молчи. Бешеный волк, он на всех может броситься… Для него святого ничего нет… — шептала Аккыз, а дед сказал сурово:
— Ты прав, Болатбек, но кто тебе позволил вмешиваться в дела старших? Язык дан не только для того, чтобы все мысли были видны…
Болатбек хотел ответить, что это и его дело тоже — так уж получилось, разве он виноват, но в этот момент дверной проем заслонила громоздкая фигура, и всадник, перегнувшись с седла, крикнул:
— Обо мне никому ни слова! Слышите, вы? Мне терять нечего… Проболтаетесь — никого не пожалею! А буланого все равно возьму. Так я сказал… Подумай хорошо, аксакал: отдашь сам — с рук заберу, спасибо скажу. Не отдашь — заберу с дороги…
И они услышали удаляющийся топот копыт.
Некоторое время все в юрте молчали. Снаружи послышалось обиженное мычание коровы: она требовала, чтобы Аккыз подоила ее до конца.
Первым заговорил дед.
— Насчет Тлеукула ты правильные слова сказал, Болат. Надо, чтобы он к нам поскорей перебрался, на наш берег. Давно ему говорил…
— А кто этот человек? Бандит, да? — спросил Болатбек. — Почему он так разговаривает? Вы его знаете?
Ответила Аккыз:
— Народ говорит: если хочешь, чтоб о тебе все знали, кочуй навстречу. А этот грешник от людей скрывается который уж год… Пропади он пропадом!.. А ты, — обернулась она к Абишбаю, — отдал бы ему коня… Не надо спорить с глупцом, а с бешеным волком и подавно… Ведь убьет он нас, всех убьет… Мало уже крови на его руках?
Аккыз взяла из очага горсть горячей золы, вышла из юрты, швырнула золу в ту сторону, куда уехал всадник, приговаривая при этом слова охранительной молитвы. Абишбай стоял неподвижно и тоже что-то шептал про себя.
— Ты его знаешь, дедушка? — снова спросил Болатбек.
— Это Жексен. Беглец, — не сразу ответил дед. — Он кулаком был раньше.
— А кулаки и есть бандиты?
— По-всякому бывает. Одни в бандиты подались, другие затаились где-то, а есть такие, что новые порядки приняли, стали как все…
— А Жексен?
— Жексен, когда его раскулачивали, убил Апсел-тая, молодого парня. Единственный сын был у соседей наших.
— За что?
— Из-за пшеницы. Жексен упрятал ее подальше, а Апселтай помог найти… Чтоб другие сыты были, не один Жексен.
— И ничего ему не было, Жексену?
— Как не было? Поймали, в тюрьму посадили. Только он удрал оттуда. Три раза, говорят, удирал… Э, пусть его имя умрет навечно! Семью оставил, детей бросил… Душегуб! Откуда его шайтан сюда пригнал?..
— Сам кроит, сам и шьет, — сказала подошедшая Аккыз. — Сам себе такую жизнь выбрал. Один, как камень в степи…
Больше Болатбек ни о чем не спрашивал. Но подумал: хорошо бы ему стать одним из тех храбрецов джигитов, кто выследит и поймает бандита, куда бы тот ни спрятался — хоть под землю.
Дождь зарядил не на шутку. Старый Абишбай места себе не находил. Шагал, согнувшись, по старой юрте, бормотал вслух:
— Вот денек так денек… Дождь никак не кончается… И беды наши тоже… Жексен, как на грех, объявился. Принесла нелегкая!.. Злоба из него хлещет, как сурпа [9] Сурпа — мясной бульон.
из казана переполненного… А сколько их еще таких — не один он по нашей земле ходит… Ай, Тлеукул, Тлеукул, не торопишься ты! Не берешь в толк, что вместе быть сейчас надо… Что ж, если гора не идет к Магомету, то Магомет двинется к ней…
Читать дальше
