Марк Твен - Похождения Тома Соуэра

Но Томъ былъ теперь человѣкъ свободный; это тоже что-нибудь значило. Онъ могъ пить и сквернословить, если пожелаетъ, но, къ его удивленію, ему вовсе этого не хотѣлось. Простая возможность дѣлать все это невозбранно отнимала у него всякую охоту къ тому, лишало дѣло его прелести.

Онъ сталъ замѣчать, что вакаціи, которыхъ онъ ждалъ такъ страстно, начинали его тяготить. Онъ вздумалъ было вести дневникъ, но не случалось рѣшительно ничего въ эти дни, и потому онъ отбросилъ эту затѣю.

Первоклассный изъ всѣхъ черныхъ менестрелей явился въ мѣстечко и произвелъ впечатлѣніе. Томъ и Джо Гарперъ образовали тотчасъ оркестръ и это тѣшило ихъ вътеченіе двухъ сутокъ.

Даже празднованіе знаменитаго «Четвертаго іюля», такъ сказать, оплошало, потому что въ этотъ день былъ ливень, и самый большой человѣкъ въ свѣтѣ (какъ предполагалъ Томъ), мистеръ Бентонъ, членъ сѣверо-американскаго сената, рѣшительно не оправдалъ ожиданій: онъ не былъ двадцатипятифутоваго роста, даже близко къ тому не подходилъ.

Прибылъ циркъ. Мальчики играли потомъ въ циркъ три дня, устроивъ палатки изъ драныхъ ковровъ. Плата за входъ была: три булавки съ мальчика, двѣ съ дѣвочки. Потомъ и эта забава была оставлена.

Было нѣсколько «баловъ» у мальчиковъ и у дѣвочекъ, но на нихъ было уже до того весело, что въ скучныхъ промежуткахъ между ними было еще скучнѣе.

Бекки Татшеръ уѣхала на вакаціи къ родителямъ, жившимъ въ Константинополѣ, слѣдовательно, не оставалось ничего свѣтлаго въ жизни! А тайна, касавшаяся убійства, оставалась хронической мукой Тома. Это была истинная язва по своей неотступной боли.

А тутъ онъ заболѣлъ корью.

И въ теченіе двухъ длинныхъ недѣль, онъ пролежалъ въ заключеніи, умирая для міра и всего происходившаго въ немъ. Онъ проболѣлъ очень тяжко, оставался безучастнымъ ко всему, а когда поднялся снова на ноги и сталъ слабо бродить по мѣстечку, то замѣтилъ, что на всемъ и на всѣхъ лежала печать унынія. Какъ онъ узналъ, здѣсь было совершено много «обращеній» и не только взрослые, но всѣ дѣвочки и мальчики «поняли религію». Томъ розыскивалъ, все еще не теряя надежды, хотя одну грѣшную физіономію, но разочаровывался повсюду. Джо Гарперъ сидѣлъ надъ Библіей; Томъ отвернулся отъ печальнаго зрѣлища и пошелъ къ Бену Роджерсу, но встрѣтилъ его на пути: Бенъ занимался посѣщеніемъ бѣдныхъ и шелъ съ корзиною, наполненною душеспасительными брошюрками. Томъ поймалъ Джима Голлиса; тотъ обратилъ его вниманіе на перенесенную имъ корь, какъ на предостереженіе свыше. Словомъ, всякій мальчикъ, встрѣченный имъ, прибавлялъ лишнюю тяжесть къ его угнетенности и, когда въ отчаяніи онъ бросился за утѣшеніемъ къ своему закадычному другу, Гекльберри Финну, и тотъ встрѣтилъ его какимъ-то текстомъ, ему стало жутко, онъ воротился домой и залѣзъ въ постель, убѣждаясь въ томъ, что онъ одинъ во всемъ поселкѣ былъ осужденъ на вѣчную, вѣчную погибель.

Ночью разразилась страшная гроза съ проливнымъ дождемъ, грозными раскатами громаи ослѣпительными, непрерывными молніями. Томъ зарылся съ головою подъ одѣяло и ждалъ съ трепетомъ своей гибели, будучи твердо увѣренъ, что вся эта суматоха совершается ради него. Онъ думалъ, что искушалъ уже терпѣніе высшихъ силъ до послѣднихъ предѣловъ и что теперь начинается и расправа. Ему показалось бы, можетъ быть, что для умерщвленія клопа не стоитъ вывозить цѣлую батарею и тратить артиллерійскіе снаряды, но онъ не находилъ вовсе страннымъ, что понадобилась такая страшная гроза для того, чтобы выдернуть землю изъ подъ ногъ такого мелкаго насѣкомаго, какъ онъ самъ…

Мало по малу, буря стихла, не исполнивъ своего назначенія. Первымъ порывомъ мальчика было выраженіе признательности за то и обѣщаніе исправиться. Но вторымъ, — обождать еще, потому что второй бури могло и не бытъ…

Но на слѣдующій день доктору пришлось явиться опять: Тому снова стало плохо. Въ этотъ разъ, онъ пролежалъ три недѣли, которыя показались ему цѣлою вѣчностью. Когда онъ снова всталъ на ноги, то былъ едва благодаренъ за свое спасеніе, вспомнивъ, до чего онъ сдѣлался одинокъ, до чего отстали отъ него и покинули его всѣ товарищи. Но когда онъ пошелъ печально по улицѣ, то увидѣлъ собраніе: Джимъ Голлисъ изображалъ предсѣдателя палаты, въ которой онъ и другіе его юные сочлены судили кошку, обвиняемую въ убійствѣ, причемъ и жертва преступленія, птица, была на лицо. Далѣе, Тому попались Джо Гарперъ и Гекъ Финнъ, кушавшіе украденную дыню. Со всѣми ими, бѣдняжками, случился рецидивъ, какъ и съ Томомъ.