Гэри Шмидт - Битвы по средам

У меня свело живот.

— Данни стал мужчиной, — произнёс я.

— Ага, спел, почитал молитвы — и дело сделано?

— А ты думаешь, чтобы стать мужчиной, обязательно деньги зарабатывать? Сначала стать архитектором, а потом мужчиной?

Отец выпрямился.

— Именно! Именно так и можно стать мужчиной. Получить хорошую работу, научиться обеспечивать семью. Добиться всего своими руками. Так и только так.

— Садись в машину. Нам давно пора, — сказала мама настойчивее.

— А по-моему, не так, — ответил я отцу. — Не всё сводится к работе. Важнее другое. Важнее… решать за себя. Кто ты есть, кем будешь.

— Надо же, какой мыслитель! Даже в Калифорнию не съездил, а всё понял! — воскликнул отец. — Ну и кто ты, по-твоему, Холлинг?

Я почувствовал на себе взгляд Хизер. И почему-то, не знаю почему, вспомнил про Бобби Кеннеди, который мог… мог бы всё изменить.

— Ещё не знаю, — произнёс я наконец. — Когда пойму, скажу.

— Ну и каша у тебя в голове. — Отец сел в универсал и захлопнул дверцу.

Мама послала мне воздушный поцелуй — да-да, я не шучу! — и тоже села в машину.

Последней туда забралась сестра.

Она улыбалась.

Я перевёл дух.

Они уехали, а я вернулся в храм Бет-Эль, где до сих пор звучали отголоски чуда, а Данни до сих пор улыбался — не только потому, что мистер Гольдман принёс на его праздник огромные подносы с благоуханными, румяными, воздушными профитролями. Данни просто не мог не улыбаться. А вскоре и я заулыбался во весь рот — особенно когда начались танцы и Мирил взяла меня за руку. И ещё шире — когда она сказала:

— Ты как-то иначе выглядишь.

— Из-за кипы?

— Нет. Лицо другое.

Мирил… Алмаз прекраснейший, и нет ему цены…

Потом я пошёл раздобыть для неё колу и встретил миссис Бейкер. Она стояла в сторонке, около огромного блюда с клубникой в сахаре. Одну клубничину она держала в руке и тоже улыбалась.

Вообще-то я в курсе, что за пределами школы с учителями общаться не принято. Есть такое неписаное правило, которое нарушать не рекомендуется. Но я решил нарушить и спросил:

— А лейтенант Бейкер успеет вернуться, как обещал? Клубника ещё не сойдёт?

Продолжая улыбаться и не сводя глаз с клубничины, миссис Бейкер ответила:

— Успеет. Я точно знаю.

Тут уж улыбнулся я.

— Учителя всегда всё точно знают, да? И будущее видят?

— Конечно, — ответила миссис Бейкер. — Хочешь, предскажу тебе твоё будущее?

И вдруг среди развесёлой праздничной музыки меня словно накрыло волной — в ней смешались мысли, которые я передумал и перечувствовал во время бар-мицвы, и сияние серебристого потока, с которым тёк ко мне с гор солнечный свет…

— Не надо предсказывать, — остановил я миссис Бейкер. — А откуда вы про будущее знаете?

Она перевела взгляд с клубничины на меня.

— Помнишь, как в конце пьесы стоит дон Педро? Совсем один.

Я кивнул.

— Помню. Клаудио теперь с Геро, у них всё хорошо. У Бенедикта есть Беатриче, и у них тоже всё хорошо. Все всех нашли, у всех всё зашибись. Только дон Педро один. Все уходят танцевать, а про него забывают. Забывают даже, что это ему предстоит завтра разбираться с предателем. И что у него нет пары.

— Верно, — подтвердила миссис Бейкер. — Возможно, завтра от всей его страны ничего не останется. И он не знает будущего — ни страны, ни своего собственного.

— Комедия — обхохочешься, — сказал я.

— Комедия не обязательно должна быть смешной, — возразила миссис Бейкер.

— Это вы уже говорили.

— У Шекспира комедия отличается от трагедии тем, что герои отваживаются выбирать. Они знают, что можно выбрать счастливый конец. Поэтому я знаю будущее.

— А если его не видно?

— Как раз для этого и нужна отвага. Иначе не увидишь.

— Значит, раз это комедия, у дона Педро тоже всё сложится хорошо? Вы так думаете?

— Я думаю, он стал человеком. Человеком, который сумел дать ближним мир и мудрость, потому что познал войну и заблуждения. Человеком, который способен на большую любовь, потому что познал потери. Человеком, который понял, что он любим. Это тоже важно. — Она снова перевела взгляд на клубничину. — Но ты вроде просил не предсказывать твоё будущее?

Музыка заиграла с новой силой. Общий танец. Данни повёл в круг миссис Биджио, а Мей-Тай глядела на них и хохотала, согнувшись в три погибели. Миссис Сидман встала рядом с Дугом Свитеком, который совсем не выглядел счастливым. Родители Данни и Мирил вышли в круг все вместе, миссис Ковальски и миссис Запфер хихикали, потому что им пришлось скинуть туфли на высоких каблуках и танцевать в одних чулках.