Валерий Медведев - Непохожие близнецы (До свадьбы заживет)

— Пожалуй, ты прав, Завитай, — сказал Тулькин с горящими глазами. Такое по телевизору не увидишь!

— Конечно, не увидишь! А бросишь письмо, беги к себе домой, выноси на улицу стул и сиди и смотри себе!..

Тулькин размахнулся и уже хотел скрепить рукопожатием наш союз, но почему-то не скрепил, а задал следующий вопрос:

— А ты почему так мало за себя просишь?

— Как — мало?.. Шесть тысяч! Сколько машина «Москвич» стоит.

— А ты всё-таки человек…

— Да я же это не из-за денег делаю! — ещё больше возмутился я. — Я же это всё из-за любви! Я же просто хочу прославиться! А деньги все обратно папе верну.

— Это ещё из-за какой любви? — возмутился Тулькин ещё больше меня.

— Из-за любви… к Тане Кузовлевой, — прошептал я. — Чтоб она на меня внимание обратила. Девчонки знаешь как на знаменитых внимание обращают!

— Ах, из-за любви?.. — разочарованно протянул Тулькин. — Ну, если из-за любви, — ещё раз повторил он, — то я тебе не помощник… Ненавижу этих девчонок! — Тулькин прямо затрясся от ненависти. — Да я лучше пораньше спать лягу… — сказал Тулькин, продолжая весь трястись, как отбойный молоток.

Это был намёк со стороны Тулькина, и я решил этим намёком воспользоваться.

Я ещё раз достал из кармана коробочку с таблетками и стал их снова пересчитывать.

— Значит, так… Открываю тайну про бритву и даю две таблетки на два шпионских, цветных, детективных сна…

Тулькин с такой неохотой отвернулся от содовых таблеток, что, как мне показалось, у него даже шея заскрипела.

— Я и без твоих таблеток могу во сне увидеть что захочу. — Но никакой правды в его голосе не было. — И можешь мне не рассказывать, — продолжал он, — как ты бритву моего отца тупишь. Пусть он меня хоть ещё раз выпорет, а я тебя всё равно подкараулю. Узнаешь ещё, какой я сыщик. А из любви к девчонкам я помогать ни за что не буду. Если б из ненависти, я бы тебе ещё помог, а из-за любви ни за какие… — он, конечно, хотел сказать «таблетки», но пересилил себя и сказал, — ни за какие… коврижки, даже если бы меня не ты, а твой брат попросил — всё равно бы не стал помогать.

Если бы Тулькин не сказал, что из-за любви он мне не поможет, а из ненависти с удовольствием, может, мне пришлось бы искать четвёртого сообщника, но когда он сказал, что из ненависти он бы ещё помог, тогда я высыпал на ладонь ещё две таблетки питьевой соды (всего, значит, на четыре серии детективных, шпионских, цветных снов) и сказал:

— Ты мне будешь помогать из ненависти к ней!

— Это как же? — не понял Тулькин. — Помогать из ненависти?

— А вот так же, — начал я своё, может быть, самое сложное и унизительное объяснение в своей жизни. — Я кто такой? — спросил я Тулькина.

— А кто ты такой? — спросил меня Тулькин.

— Я шалопут! — сказал я твёрдо. — Шалопут!

— Ты шалопут, — с удовольствием подтвердил Тулькин и как-то уж чересчур поспешно.

— Кто шалопут? — переспросил я грозно Тулькина, сдерживая желание дать за такое оскорбление Тулькину в зубы.

Но потом я подумал, что это он говорит так для дела и только поддакивает мне, я успокоился и сказал:

— Я ещё и лентяй!

— Ты ещё и лентяй! — подтвердил снова с удовольствием Тулькин.

— Кто лентяй?..

Мы помолчали. Я боялся, что я всё-таки дам Тулькину в зубы за оскорбление личности, — в конце концов, можно же подтверждать и молча, кивком головы, но пересилил себя и, скрипнув зубами, продолжал:

— Но Кузовлева об этом ничего не знает? Так? — спросил я.

— Так, — подтвердил Тулькин, — не знает.

— Значит, если бы Кузовлева дружила с Мешковым или Дерябиным, а не со мной, то это было бы совсем другое дело? Так? — спросил я Тулькина.

— Совсем другое дело! — сказал Тулькин и ещё кивнул головой. — Значит, так ей и надо! — обрадовался по-настоящему Тулькин. — Всё равно с тобой все мучаются: и родители, и школа, и весь наш дачный посёлок, а она что, исключение, что ли… А таблеток серии на три дашь? — спросил разбушевавшийся Тулькин.

Я снова вытащил из кармана коробочку и отсыпал на ладонь Тулькина три таблетки.

— И про то, как папину бритву тупишь, расскажешь! — предупредил меня Тулькин.

— После похищения, — ответил я. — Значит, после ужина я похищаю себя в сторожку на кладбище. В восемь ноль-ноль. На твоих сколько?

Тулькин посмотрел на свои часы с одной секундной стрелкой и сказал:

— Зачем после ужина? Сейчас тебя похитим! Верёвку только возьму и ещё кое-что!

— Как же, — сказал я. — На голодный желудок, что ли?

— Именно на голодный… Чтобы неожиданней. Только у меня к тебе просьба: дай ещё на две серии таблеток…