Эсфирь Эмден - Школьный год Марины Петровой

— А какие всё-таки праздничные бывали концерты, — говорила она, — и как торжественно звучала музыка в холодном зале с замороженными окнами!

И во время Отечественной войны в школе было тоже, наверно, не очень тепло. В то время Марина ещё не училась и жила в далёком Казахстане, а Алексей Степаныч был на фронте.

Говорят, Вера, Маринина вожатая, в ноябре 1941 года вместе с другими комсомольцами строила оборонные рубежи под Москвой и получила потом за это медаль «За оборону Москвы».

Но школа занималась и тогда. А теперь у них в школе так тепло, уютно и светло…

Сегодня, идя в школу, Марина думала об этом.

Вчера мама разбирала свои бумаги и нашла несколько старых школьных тетрадей — нотных и в линейку.

— Смотри-ка, Марина, — сказала она, — тетрадки по теории и по сольфеджио! А знаешь, кто у нас преподавал тогда сольфеджио? Елизавета Фёдоровна.

— Вот, наверно, строгая была! — сказала Марина. — Ты, мама, какие отметки у неё получала?

Оказалось, что мама получала отметки, каких сейчас уже не ставят: «отлично» и «очень хорошо». По-теперешнему — «5» и «4 с плюсом».

В тетрадках были сделаны красным карандашом пометки: «отл.» и «оч. хор.».

Тогда были ещё оценки: «хорошо», «удовлетворительно» и «неудовлетворительно». Этих оценок в маминых тетрадках не было.

Марина разглядывала мамины тетрадки — они немного пожелтели, но были очень аккуратные.

А мама рассказывала ей, как она училась.

И вот сегодня Марина подходила к старой школе со странным чувством. Она шла как будто и в свою и в мамину школу и старалась представить себе маму с нотной папкой в руках, в коротком пальтишке, подходящую к школьным дверям.

Переходя тихую площадь, она ускорила шаги. Вот она, их маленькая школа. Дворик — весь в пятнах осеннего солнца.

Над дверью блестит дощечка с золотой надписью: «Музыкальная школа». Дощечка, наверно, новая, а дверь та же — мамина.

Вот по этой приёмной шла мама с нотной папкой. Вот в эту дверь… Только тогда тут был, наверно, фортепианный класс, а сейчас — скрипичный.

Марина тихонько открыла дверь своего класса и, поздоровавшись с Алексеем Степанычем, пробралась за рояль.

Все ученики собираются вместе в скрипичном классе не часто: в начале года и в конце; а в середине года — на репетициях, на собраниях и перед концертами.

В будничный, школьный день у каждого ученика — своё время. Но Алексей Степаныч бывает доволен, когда его ученики слушают, как он занимается с их товарищами.

Марина часто слушала, как Алексей Степаныч занимался с Галей или с Мишей. Интересно, и можно кое-чему научиться.

Но сейчас в классе — новенькие, малыши.

Маленькая девочка со стриженными по-мальчишески волосами и маленький мальчик с удивлёнными глазами и светлыми, кудрявыми, как у девочки, волосами сидят на низких, с подрезанными ножками, стульях. У каждого в руках скрипка: совсем маленькая, четвертушка, — у девочки, а у мальчика так и вовсе восьмушка — совсем игрушечная скрипочка.

В классе тихо. Алексей Степаныч что-то пишет в журнале. Он сидит за массивным столом, на котором лежат стопки нот. Над столом — большой портрет Елены Фёдоровны, основательницы школы.

Школа была основана молодыми музыкантшами-сёстрами много лет назад. Руководила маленькой в то время школой старшая из сестёр — Елена Фёдоровна.

Марина смотрит на её портрет.

Спокойное лицо в ореоле пышных седых волос внимательно и словно вслушиваясь смотрит с портрета. Длинная тонкая кисть руки лежит на клавиатуре рояля.

Марина знает: так, у рояля, рисовали раньше только больших, настоящих пианистов, пианистов-профессионалов. Об этом рассказывала преподавательница музыкальной литературы Нина Алексеевна.

Марина знает, что вся жизнь Елены Фёдоровны посвящена любимому делу — музыке.

В школе рассказывают, как в военные годы, в лютые морозы, Елена Фёдоровна сама ездила с бригадой учеников своей школы в подшефный госпиталь.

И сейчас она руководит всем огромным, широко разросшимся за полвека делом — институтом, училищем и школой.

А сколько поколений музыкантов вырастила их школа! Не все, конечно, становились профессиональными музыкантами. Вот, например, её мама — она ведь не стала музыкантом. Она стала инженером на большой фабрике и очень увлекается своей работой — всё время придумывает, как её улучшить.

Но мама говорит, что музыка ей очень много дала в жизни, что она совсем по-другому слушает теперь музыку, чувствует её и сама играет.