Ирена Юргелевич - Чужой

Как раз неподалеку находился стог, в котором ночевал Зенек. Они сели, Зенек согнул ногу и мрачно смотрел на красное пятно на подошве, которое медленно увеличивалось.

— Видно, рана открылась, — сказал Мариан. — Потому что ты ходил.

— Больно? — спросил Юлек.

— Немного.

— А все-таки хорошо бы тебе полежать в больнице, — неуверенно сказал Мариан.

— Ничего не хорошо! — огрызнулся Зенек.

— Почему?

— Потому!

Мариан начинал терять терпение, что случалось с ним очень редко.

— Доктор, наверно, лучше знает, — наставительно произнес он. — Уля говорила, что тебе нужно четыре дня лежать в постели.

— А я знаю, что мне нужно идти.

На это трудно было возразить, и Мариан замолчал. Зенек лег на спину, лицом к стогу, и устроил ногу на плотно сбитом сене.

— Сейчас подсохнет… Подсохнет, и я пойду.

Утренний холод прошел, стало жарко, над полями вился теплый пар, одуряюще пахло влажное разогретое сено. Было блаженно хорошо, как бывает, когда после долгих дождей снова засветит солнце. В другое время Мариан и Юлек растянулись бы на солнцепеке и долго бы так валялись, ни о чем не думая. Теперь же они сидели как на иголках, с трудом сохраняя спокойный вид.

Наконец Юлек встал.

— Покажи, — сказал он Зенеку.

Тот повернул ногу.

— Ну? — спросил он, видя, что Юлек смотрит на повязку и молчит. — Подсыхает?

— Нет… — с запинкой проговорил Юлек. — И не думает. Зенек спустил ноги на землю. Весь низ повязки был в крови.

— Мариан, — прошептал Юлек, побледнев от волнения, — я сбегаю кого-нибудь позову!

— Ошалел? — зло спросил Зенек. — Не смей!

— Слушай, — попытался убедить его Мариан, — это же глупо. Надо с кем-нибудь посоветоваться.

— Что я, сопляк какой-нибудь, без советов не обойдусь?

Зенек снова ложится на спину и прислоняет поднятые кверху ноги к стогу. Он злится: видно, как ходят под кожей сжатые челюсти.

Мариан оскорблен. Значит, человек, который обращается ко взрослым за помощью, обязательно сопляк? Бабушка или Вишенкина мама помогли бы наверняка. Да, но раз Зенек не желает, чтобы о нем заботились… А, пусть делает что хочет, и делу конец. А они пойдут домой и перестанут думать о Зенеке.

Значит, оставить его одного с кровоточащей ногой? Мариан понимает, что это невозможно. Это было бы нарушением священных законов мальчишеской солидарности.

— Мариан. — тихо шепчет Юлек. Он, обычно такой быстрый и предприимчивый, на этот раз ждет помощи от брата.

Мариан морщится, брови его ползут на лоб. Наконец он собирается с духом и спрашивает, хоть и не очень надеется получить ответ:

— Зенек, зачем ты идешь в Стрыков?

— У него там дядя, — отвечает за Зенека Юлек. Мариан удивлен так же, как перед тем удивился и Юлек.

Ехать автостопом, спать под открытым небом, мучиться с больной ногой — и все ради того, чтобы навестить дядюшку?

— Это правда? — недоверчиво спрашивает он. — Ты идешь к дяде?

Зенек приподымается на, локтях, сердито закусывает нижнюю губу.

— Я его уже две недели ищу! — резко произносит он. — Две недели и три дня!

— Как это — ищешь? У тебя нет его адреса?

— Был, но он там уже не живет.

— Откуда же ты знаешь, что он в Стрыкове?

Зенек мрачно молчит, о чем-то размышляет. Похоже, что больше он ничего не скажет. Юлек придвигается к нему, тянет за рукав и заискивающее просит:

— Скажи!. Скажи нам!

— Мой дядя… — начитает Зенек и опять умолкает. Потом все же договаривает, впрочем всего несколько отрывистых фраз.

Его дядя строил мост в Тымяницах… последнее письмо, два года назад, пришло именно оттуда. Зенек пошел туда, но мост уже достроили, даже бараки снесли. Он спрашивал, куда уехали строители, никто ничего не знал. Наконец в соседнем городке нашелся один, который работал на строительстве моста. Он сказал, что строители уехали за Буг, в местечко Зегер. Но потом оказалось, что ничего подобного, строят вовсе в Стрыкове. Значит, и дядя там.

Это было как в книжке — интересно и не совсем понятно. Мариан и Юлек слушают ее с напряженным вниманием. Юлек все шире открывает глаза, а голову все сильнее склоняет набок.

— И ты везде ездил автостопом? Да?

— Не везде, часто и пешком приходилось. А теперь, — вдруг с отчаянием восклицает Зенек, — теперь, когда так близко, эта дурацкая история с ногой!

Он смотрит на ногу, щупает окровавленные бинты. Не похоже, чтоб засохло, пятно совсем свежее.

Мальчики подавлены, уныло молчат.

И вдруг Юлек, оживившись, подсаживается к Мариану: