Олег Трушин: Хорюшка

С оконного проёма вниз в подвал стекала тонким ручейком дождевая вода, наполняя лужу меж каменистых россыпей.

…Как же тогда желал отомстить Сашка волкам! Дед останавливал. Говорил, что ещё не время, молод. Потом душевная боль немного притупилась, зачерствела, словно старая рана, поноет и отпустит. Но, уходя на охоту, Сашка всегда прихватывал с собой пару-тройку волчьих патронов с картечью. Однако встречи так и не было. С тем и вырос Сашка. Закончил школу. Возмужал. Отслужил в армии и вновь вернулся в деревню. Но о волчьей обиде не забывал. Даже на вальдшнепиную тягу картечины брал — глубоко сидела в Сашке мысль о мести волкам. И вот он, случай! Словно судьба свела — остановила в осенний дождь у полуразрушенной церкви, загнала в подвал.

Сашке вспомнилось, как не единожды он слышал от своей бабки рассказ о таинственном часе волка предрассветном времени, когда на всё живое наваливается крепкий сон и только волки в это время рыщут в поисках жертвы. И тогда Сашке казалось, что в этот загадочный час весь лес полон волков, стоит зайти за околицу — и вот она, волчья стая…

Крапивник, бурая малая пичуга, шустро прошмыгнув мимо Сашки, присел на каменистый развал, но, заметив человека, быстро выпорхнул наружу.

…Дождь прекращался. Стук капель затихал с каждой минутой. Несмелый солнечный луч, едва скользнув по земле, робко, наспех, проник в оконце церковного подклета и вновь пропал, прикрытый пеленой облаков. В старой, поломанной ветрами ветле, что росла неподалёку от храма, «замяукала» сойка.

— Пора бы и на свет божий, — пробормотал Сашка и, встав на ноги, сделал шаг к выходу. Поднялся и волк, глянул на Сашку и, поймав, его взгляд, отвернулся.

На близкой опушке застрекотали сороки, заметались по голым берёзовым кронам. Сорочья трескотня словно привела в чувство случайных соседей. Волк внимательно, следил за каждым движением человека, впрочем, как и Сашка, который не решался повернуться к зверю спиной. Казалось, что может быть проще? Один выстрел давно бы уже решил весь исход встречи, развёл бы прочь давних врагов. Но в нём ли смысл, в выстреле ли? Сашкину мысль словно понимал и волк. Его судьба в этот дождливый осенний день была в руках человека. Пусть и не причастен он был к той давней кровавой январской ночи, а всё одно — рода-племени волчьего. А в стае закон простой — один за всех и все за одного. И зверь смиренно ждал своей участи.

Как ни странно, чувство мести не одолевало Сашку, наоборот, в душе зияла глубокая пустота. Волк стоял беспомощный, беззащитный и, может быть, точно так же, как в первые минуты встречи с Сашкой, бил его озноб от страха перед человеком. «Чем могла бы закончиться эта встреча, окажись он в лесу без ружья?» — мелькнуло в голове у Сашки, и на мгновение в памяти воскресло лицо матери — доброе, светлое, каким он видел его в последний раз, когда провожал её тем морозным вечером, из дому.

Давно закончился дождь. Просветлевшее от туч небо радовало глаз.

Сашка резким движением развернулся и шагнул наружу. Отошёл в сторону к ветле под её полуголую крону. Через мгновение в зияющем проёме показалась волчья голова. Взгляды волка и человека встретились вновь: испуганный и настороженный взгляд лесного зверя и отрешённый взгляд человека. Волк не медля, одним прыжком выскочил из церковного подвала и резко на махах пошёл в сторону леса, а Сашка долго смотрел вслед удаляющемуся зверю, пока тот не скрылся в молодом березняке.

Мошник-глухарь — самец-глухарь.