Тамара Крюкова - Женька Москвичев и его друзья

— То-то и оно, что не знаешь. Обороняться нормально не может, а туда же, в спецназовцы метит, — ворчал Женька. — Смотри, как надо. Я на тебя прыгаю и хватаю за руку. Ты пытаешься вырваться…

Лёха попытался. Женька свалился и ушиб вторую коленку.

— Всё, с меня хватит! — с обидой крикнул тренер. — Я для него стараюсь, приёмам обучаю, а он — на тебе! Специально всё портит.

— Да не специально я, ну честное слово. Женька, давай ещё разочек попробуем, — взмолился Лёха.

— Ладно, объясняю последний раз, для особо тупых, — съязвил Женька и опять пошёл в наступление.

Он схватил Лёху и стал заламывать ему руку за спину, но тщетно.

— Ты что, не видишь, что я тебе руку заламываю? — прошипел Женька.

— Ну вижу, — простодушно ответил Лёха.

— А чего тогда стоишь, как пень? По приёму ты руку должен назад завести.

— Так бы сразу и сказал.

Следующий приём начался удачно. Лёха согнул руку, Женька его заломал и, как полагается, прыгнул сверху. Лёха помнил, что дёргаться нельзя, поэтому, собрав все силы, стоял, стараясь не шевелиться. Женька болтался у него на спине, конвульсивно дёргая ногами и пытаясь свалить непонятливого ученика на землю. Наконец он не выдержал и закричал:

— Падай! Падай, кому говорят!

Лёха выпрямился, при этом чуть было не упал Женька.

— Тут же грязно, — возразил Лёха.

— А ты как хотел: и приёмы освоить, и ни разу не упасть? Это тебе не шуточки. Хочешь в схватке побеждать, можно и испачкаться.

Ради такого дела стоило помучиться, и Лёха согласился. Обучение ему давалось с трудом. Он совсем не умел обороняться, но оказалось, что нападает ещё хуже. На руках и ногах «учителя» не осталось живого места от синяков и ссадин. Через час, вконец измочаленный, Женька сказал:

— На сегодня хватит, а то ты, наверно, устал.

Друзья побрели домой. Они шли молча. Женька опирался на Лёху, а Лёха думал, до чего же трудно помнить все приёмы, чтобы не забыть, когда нагнуться, а когда упасть. Словно прочитав его мысли, Женька дружески кивнул ему и ободряюще сказал:

— Ничего, Лёха, и у тебя когда-нибудь получится. Тяжело в учении…

В новом учебном году в школе начала работать секция баскетбола, ещё школа современного танца, клуб любителей литературы, кружок «Умелые руки» и хор. В общем, в свободное время каждый мог выбрать занятие по вкусу. Многие ребята стали думать, куда записаться. Женька с Лёхой тоже не остались в стороне, но неожиданно выяснилось, что интересы у неразлучных друзей не совпадают. Лёха загорелся секцией баскетбола, тем более что учитель физкультуры пообещал взять его в школьную сборную.

Зато Женька ненавидел баскетбол всей душой. Мало того, что он никогда не мог попасть в корзину, хуже обстояло дело с передачей мяча. Однажды он попробовал принять пас и до сих пор вспоминал об этом с содроганием. Ему показалось, что его в живот протаранило не мячом, а пушечным ядром.

Вместо баскетбола Женька предложил записаться в клуб любителей литературы, к тому же занятия у них должен был вести настоящий поэт. Но при одном упоминании о стихах Лёху охватила смертная тоска. Он твёрдо заявил, что ему и уроков литературы хватает с лихвой, чтобы ещё портить себе свободное время.

Друзья зашли в тупик, и в этот момент к ним обратилась Лена Синицына. Она всегда была активисткой, что называется, в каждой бочке затычка. На этот раз её назначили ответственной за хор: ведь она ходила в музыкальную школу.

— Мальчики, давайте я запишу вас на хор, — предложила она.

— Куда? Лёха, ты слышал? Она нас на хор запишет! — презрительно фыркнул Женька.

— Не понимаю, что тут такого? — возмущённо передёрнула плечами Синицына.

— Да это же полный отстой, даже хуже танцев, — скривился Женька.

В это время в разговор встрял Петухов:

— Лен, кого ты уговариваешь? Куда Москвичёву петь? С его голосом только сидеть в туалете и кричать: «Занято!»

— Вот я тебе покажу «занято»! Да я лучше твоего пою. Меня знаешь, куда приглашали? — немедленно завёлся Женька.

— Знаю. В хор голодных из оперы «Отдай мою горбушку», — съязвил Петухов.

Ленка прыснула со смеху. Обычно Женька не лез за словом в карман, но в этот день остроумие изменило ему. Не найдя иных доводов, он крикнул:

— Если ты такой умный, то сам и записывайся!

— Между прочим, Юра уже записался, — вместо Петухова ответила Синицына.