Александр Дорофеев: Эци Кеци, или Едва обитаемый остров

И конечно, легко представить, до чего же я расстроился, когда мы подошли к потрепанной моторной лодке с парусиновым навесом, под которым лежали дощатые ящики да металлические канистры…

Вот тебе и яхта!

Опять я сильно засомневался, двоюродный ли это дед-миллионер Паппус?

Или все же какой-нибудь самозванец, который вскоре потребует выкуп у моих несчастных родителей.

Все переживания, наверное, выползли наружу, прямо на лицо. И дед, заведя мотор, погладил меня по голове.

— Потерпи еще немного. Уверен, мой остров придется тебе по душе…

А острова тут шли один за другим, с небольшими промежутками. И каждый был хорош на свой лад, но все — веселые да приветливые.

— Дед, — сказал я, набравшись смелости, — А тот, куда мы плывем, Геронтия, на самом деле твой?

— Ну да — мой, — пожал плечами Паппус. — Я ведь на нем живу, приглядываю за ним, чтобы все было хорошо, — он кивнул за борт на прозрачную воду. — И море вообще-то мое. Ведь я здесь плаваю. И небо, — поднял палец кверху, — честно говоря, тоже мое!

Наконец, лодка обогнула островок Кира Панагия — Пресвятая Владычица, и я вздрогнул.

Впереди из моря выпирало какое-то чернокаменное чудовище. Оно затаилось, будто дикий зверюга. Вот сейчас, как подплывем ближе, непременно прыгнет — раздавит, разнесет в щепки.

Если предположить, что у каждого острова есть свое лицо, то у этого оно было слишком суровым, как у нашей учительницы по русскому языку, когда та исправляла ошибки в сочинениях.

Тем временем дед Паппус привстал в лодке и закричал:

— Ясу, кириэ ниси Юра! Ты ка-а-а-н?

— Ка-а-а-ал-л-а! — прикатилось эхо.

— Слыхал? — повернулся дед, — Все отлично! С этим островом для начала надо любезно поздороваться — привет, господин остров Юра, как дела? Он и ответил: кала! Значит, хорошо…

Пока я раздумывал, причем тут какой-то Юра, лодка миновала черные утесы, и остров буквально распахнул объятия — перед нами открылась дивная песчаная бухта.

Вверх по склону поднимались деревья, усыпанные белыми, лучистыми цветами. Из небольшой пещерки раздавалось оживленное квохтанье, будто там находился курятник. А с горы, из серебристой рощи, донеслось такое радостное козлиное блеянье, какого я сроду не слышал.

— Привет от моих подопечных — морских котиков да диких коз! — Паппус прыгнул в воду и вытолкнул лодку на берег, — Что скажешь, Эци Кеци? Как тебе мой остров? Уверен, другого такого нет во всем мире!

— А почему ты называл его Юра? Ведь у твоего другое имя…

— Ну да, — согласился дед, выгружая ящики и канистры. — У моего острова немало имен. Все зависит от того, какие у тебя с ним отношения. Для некоторых это остров Циклопов. Другие величают его Дьявольским или Козлиным. Есть и старинное имя Геронтия. Но если совсем по-дружески, то он — просто Юра.

Взвалив на спину пару ящиков, взяв в руки по канистре, Паппус всучил и мне увесистую железяку, непонятного назначения. И по крутой петляющей тропе мы двинулись вверх.

Шелестели над головой лавровые и земляничные деревья. Под ногами шмыгали маленькие ящерицы. Черепахи, вытягивая морщинистые шеи, разглядывали нас. Неподалеку остановились две козы — белая да черная — и долго кивали вслед рогатыми головами.

Дед Паппус уже взмок, но шел размеренно, бормоча в такт шагам древнюю песню о приключениях хитроумного грека Одиссея. А получалось у него жутко современно, на манер рэпа.

Сам остров Юра мало изменился с тех пор, как его посетил Одиссей. В общем, симпатичное место. Особенно приятно, что циклопы уже повымерли, не встретимся.

Другое меня огорчало. Не похоже, что в таких диких краях проживают настоящие миллионеры…

И все же я еще надеялся увидеть огромную виллу, вроде дворца, со всеми удобствами.

Мы уже высоко забрались, примерно на тридцатый этаж без лифта. Обошли гигантский пробковый дуб, под которым паслась небольшая — кофейная, с молочными пятнами — корова.