Семён Ласкин: Саня Дырочкин — человек семейный

А наши войска шли вперёд. И там, где они проходили, начинала расти трава, на голой земле расцветали цветы, листья распускались на деревьях, весело щебетали птицы.

— Мир! Мир! — говорили освобождённые люди.

А бабушка отламывала крошки от второй лепёшки и давала нашему войску перед новыми боями. Но для себя бабушка забыла взять крошку. И под Берлином фашистская пуля попала, говорят, ей в самое сердце.

Звонок давно прозвенел, а Галина Ивановна ещё не пришла из учительской. Мы с Мишкой Фешиным стали сверять задачки. Мишка говорит, что он задачки щёлкает как орехи. Я тоже щёлкаю. Но мне больше нравится чтение.

Захлопали крышки парт — вошла Галина Ивановна, оглядела колонки и сказала:

— Мне бы очень хотелось, чтобы ребята нашего класса имели общественные обязанности. Проведём маленькое собрание…

Галина Ивановна спросила:

— Кому поручим поливать цветы?

Захотели все. Я тоже поднял руку. Разве поливать цветы труднее, чем ходить с Мотькой? Особенно волновалась Удалова. Она даже с места вскочила. Галина Ивановна решала. Тогда Люська стала кричать, что цветы поливать её любимое дело. И Люська принялась объяснять классу, что она обязательно выучится на садовника, а если на садовника нельзя, то станет дворником. Но ребята закричали, что им тоже нравится поливать цветы. Больше всех горячился Мишка Фешин.

— Люська слабенькая, — убеждал он. — Ей и воды-то не принести. А я могу ведро одной ручкой.

Но Галина Ивановна сказала:

— Ведро нам и не нужно. Хватит стакана…

Потом мы приступили к выборам ответственных по гардеробу, по дежурству в буфете, по сбору макулатуры, по чистоте парт. Мишка стал заведующим классной библиотекой. Слово «заведующий» его обрадовало. Он сказал, что принесёт из дома книги про театр. Галина Ивановна вмешалась.

— Нет, Миша, ты этого не делай. Книги у нас уже есть.

Я начал волноваться, что остался без должности, но Галина Ивановна объявила, что приступаем к выбору санитаров.

Мишка поднял руку.

— Кого ты предлагаешь, Фешин? — спросила Галина Ивановна.

— Дырочкина! — сказал Мишка.

Галина Ивановна Мишку похвалила:

— А ты, оказывается, хороший товарищ, Миша. Ну что ж, — кивнула Галина Ивановна. — Я тоже не возражаю против Сани.

Пора было заниматься арифметикой. Галина Ивановна ходила вдоль колонок. И вдруг она задержалась над Люськиной тетрадкой.

— Что же ты, Люся, не пишешь? — спросила она удивлённо.

Люська подняла голову и вдруг заревела:

— У меня голова кружится! Мне плохо…

Я даже поднялся. Люська сидела на моей колонке. Я и не думал, что от меня так быстро потребуется первая помощь.

Галина Ивановна обняла Люську, пощупала лоб.

— Не пойму, — сказала она. — Сходи-ка к медсестре, смеряй температуру… А Саня тебя проводит.

Я вышел к Люське и тоже пощупал её лоб. Он был горячий. Потом я поискал пульс, но пульса не было.

— Ну, что же, — сказал я. — Придётся лечиться…

Медсестры в кабинете не оказалось. Люська заявила, что пойдёт домой. Я пошел за ней — не бросать же её больную.

День был ветреный. Сильно дуло. Я едва догнал Люську. Она очень спешила.

— Давай портфель, — сказал я, задыхаясь. — Тяжесть нельзя носить больному…

— Иди-ка ты, Саня, — неожиданно огрызнулась Люська.

Я обиделся, но потом подумал: это обычная нервность. Теперь я шёл следом. Возвращаться я не имел права. Мало ли что с ней могло случиться? Упадёт в обморок или еще чего-то…

Люська позвонила в свою квартиру, когда я вошёл в парадную.

— Уже из школы? — спросил женский голос.

Дверь на первом этаже захлопнулась. Я вздохнул. «Теперь можно не волноваться. А вечером придётся зайти, проведать… Такая уж у меня нагрузка…»

Дома шли съёмки. Решетилов ходил вокруг Мотьки с киноаппаратом. Он давно мечтал снять фильм «В мире животных». У окна сидела приятельница майора — Виталия Виталиевна Тредиаковская, а для меня тётя Таля, кинооператор и одновременно художественный руководитель. Иногда тётя Таля давала советы, говорила, откуда лучше «схватить» Мотьку.

И вдруг нашей Мотьке надоело «кино». И она принялась чесаться. Сначала она чесала у себя за ухом, потом шею, потом живот задней ногой. И тогда папа посоветовал Решетилову передохнуть. Мы-то знали, если Мотька зачешется, то это надолго.

Все расселились, решили обсудить план предстоящей работы.