Александр Турханов - Острова Тубуаи

До вечера я бродил по городу. Долго сидел в Летнем саду. У памятника Крылову молодой парень играл на скрипке. Я остановился. К музыканту подходили люди, бросали в коробку деньги. Я тоже достал полтинник, бросил в коробку. В памяти всплыло название произведения, которое больше всего любил слушать Валька — «Чакона». Кажется, Баха. Я попросил музыканта исполнить. Тот усмехнулся:

— Вам которую? Ре-минор?

Я не знал, поэтому на всякий случай кивнул.

— Однако и запросики у вас! — парень опять усмехнулся и заиграл что-то другое. Вроде бы из какого-то фильма.

Я сел на лавочку и стал слушать. Скоро рядом примостилась пожилая неопрятная женщина. У нее был такой вид, словно она год не мылась. Женщина дослушала мелодию до конца и повернулась ко мне.

— Молодой человек, пожалуйста, передайте мне во-он ту бутылочку! — вежливо попросила она.

Я посмотрел, куда она указывала, увидел у самых ног пустую бутылку из-под пива.

— Пожалуйста, — я протянул бутылку.

— Вы очень любезны, — поблагодарила женщина, пряча бутылку в небольшую хозяйственную сумку. Поднялась, тяжелым шагом пошла по аллее.

Скоро я тоже поднялся, вышел на набережную, перешел дорогу и спустился к Неве. Но музыка была слышна и здесь. Сейчас, прикрытая расстоянием, она звучала приглушенно и печально.

Я стоял у самой воды. Волны с бутылочным булькающим звуком тихо плескались у самых ног, накатывая на парапет и едва не задевая носки моих туфель.

Я глубоко вздохнул. Серое небо висело низко над городом. Казалось, протяни руку — и дотронешься до облаков. Над шпилем Петропавловской крепости летали черные птицы — должно быть, галки или вороны. Я наклонился, зачерпнул в горсть воды и умыл лицо. Сразу стали пронзительнее запахи и холоднее воздух. Я озяб, но уходить от воды не хотелось. Я простоял у Невы еще много времени, пока не почувствовал, что дрожу всем телом. Потом поднялся на набережную, пересек Дворцовую площадь и Невским проспектом медленно пошел к вокзалу.

Похоже, к вечеру у меня поднялась температура. Я надел на себя все теплые вещи. Свитер еще был сырым от ночного дождя, от него пахло затхлостью. Трясясь всем телом, я прошел по залу ожидания раз, другой и третий, но опять нигде не нашлось свободного места. Всюду я встречал только настороженные, а то и откровенно враждебные взгляды. Но большей частью на меня смотрели равнодушно, скользя по мне глазами, как по воздуху. Голова у меня кружилась, подташнивало. Я вышел к путям. Стало еще хуже. Воздух здесь был неподвижен, густ и зловонен, как вода в застоявшемся пруду.

Я обошел вокзал. Выбрался на площадь. Но легче не стало — фонари горели нестерпимо ярко, и сразу заболели глаза. Хотелось пить. В горле пересохло, как в самую лютую жару. Меня бил озноб. Я присел у колонны, руки зажал между колен, ссутулился. На меня обрушились голоса и звуки привокзальной сутолоки — кто-то спешил, опаздывая на поезд, ни на минуту не умолкал ненавистный голос из репродуктора, открывались и закрывались входные двери; эта суета меня раздражала, каждый звук, словно кувалда, бил по голове, никакая это была не музыка, худшей какофонии я в жизни своей не слышал, но все-таки продолжал сидеть, и скоро начал испытывать даже удовольствие от своих мук.

Встать и уйти с вокзала, найти какой-нибудь тихий дворик, там посидеть на лавочке и отдохнуть у меня не было сил. Все было как в тумане. Я чувствовал лишь дикий холод и нестерпимое желание спать. Кто-то тронул меня за плечо, женский голос встревожено спросил:

— Что с вами?

Я поднял глаза. Передо мной стояла немолодая какая-то женщина, обремененная двумя до краев набитыми продуктовыми авоськами.

— Ничего страшного, — отмахнулся я и снова закрыл глаза. Усмехнулся про себя — сначала (всего лишь на миг) мне показалось, что это Аленка меня нашла.

Я стал вспоминать, как Аленка в свой день рождения «потерялась» и мы искали ее по всему городу. Это было за несколько дней до ее отъезда в Ленинград.

Было воскресенье. Мы — я, Чика с Сашкой и Валька Кулешов, сидели во дворе, когда к нам подошла тетя Вера и спросила, не попадалась ли нам Аленка. Она так и сказала: «не попадалась ли…», и, услышав в ответ: «не-а, не попадалась», — вдруг заплакала. Она сказала, что Аленка ушла еще утром, уже день, скоро соберутся гости, а ее все нет, нет, нет…

— Это ужасно… ужасно… ужасно… ужасно… вот дрянь!.. как нарочно все делает… никакого сладу с ней нет, — всхлипывала тетя Вера. — Куда ушла? Где искать? Мальчики, помогите… не знаю, если не найдем, надо в милицию заявлять… боже мой, боже мой, боже… такой подарок ко дню рождения… скоро люди придут… я с ней с ума сойду…