Александр Соколовский: Первый особого назначения

А Роза Марковна, выслушав рапорт дежурного, раскрыла журнал и немедленно вызвала Степку к доске.

Неуверенно, словно карабкаясь по страшной крутизне и боясь оступиться, Степка переводил на русский язык текст из учебника.

— Им зоммер… ист… ист ес хейс…

— Не «ес», а «эс». И не «хейс», а «хайсс», — поправляла Роза Марковна. — «С» продолжительное и «а» — «хайс-с».

— Хайсс, — покорно повторил Степка. — Лето жаркое.

— Лето? Им зоммер? — Роза Марковна оглядела класс, чуть прищурив близорукие глаза.

Сейчас же над несколькими партами взметнулись вверх ладони.

— Левченко, — кивнула головой учительница.

Таня Левченко знала немецкий лучше всех в классе. Еще бы! У нее мама преподавала немецкий в строительном техникуме. В классе Роза Марковна всегда говорила с Таней только по-немецки.

— Дас ист фальш, — сказала Таня. — Им зоммер — летом.

— Данке шен, Таня. — Роза Марковна снова обернулась к Степке, и он торопливо поправился:

— Летом жарко… Им зоммер… Дер… Дер зоммер… Бегинт им… им юни…

— Ужасающее произношение, — пожав плечами, как бы про себя, сказала Роза Марковна, — Таня, виеляйхьт хилфст ду Данилов? — снова обратилась она к Тане Левченко.

Степка уже привык к тому, что учительница и Таня во время уроков всегда переговариваются на немецком языке. Обычно он к этим разговорам не прислушивался. Но на этот раз речь шла о нем, и он насторожился. «Виеляйхьт»… Что это за «виеляйхьт»?..

Роза Марковна сказала еще что-то, Таня ей ответила и при этом посмотрела на Степку своими большими, серыми, чуть насмешливыми глазами. С того дня, когда Таня впервые появилась в классе, Степке почему-то становилось не по себе от взгляда этих громадных насмешливых глаз. Никогда не робел он перед девчонками. Даже перед Галей Кочергиной, не робел, хотя у Гали были такие кулачищи, что их побаивался даже Мишка Кутырин. Но стоило Тане спросить его о чем-нибудь или на пионерском сборе в зале очутиться рядом с ним на соседнем стуле, как Степка терялся и краснел.

— Садись, Данилов, — сказала Роза Марковна. — Тебе надо непременно заняться серьезно языком. Учебный год кончается, и с плохой отметкой по языку ты не перейдешь в седьмой класс.

С унынием смотрел Степка, как учительница деловито ставит ему тройку. Хорошо еще, что тройку. А ведь сколько времени он просидел вчера над переводом! Ну, что поделаешь, если у него нет никаких способностей к языку?

Из-за тройки у Степки испортилось настроение. Вот тебе и радостные предчувствия!.. Но вскоре он вспомнил о том, что вечером поедет на вокзал встречать дедушку Арсения, и ему снова стало весело. Когда после уроков Степка выбежал на улицу, его догнала Таня.

— Пойдем вместе, Данилов, — сказала она и лукаво, искоса заглянула Степке в лицо. — Мне надо с тобой поговорить.

Степка тоже покосился на Таню.

— Про что поговорить? — грубовато спросил он, чувствуя, что краснеет.

— Роза Марковна сказала, чтобы я помогла тебе по немецкому.

— Виеляйхьт! — вспомнил Степка. — Понятно.

— Что — виеляйхьт? — удивилась Таня. — Виеляйхьт значит «может быть». Она сказала, что я, может быть, помогу тебе.

— А что мне помогать? Ты лучше Мишке Кутырину помогай. У него и совсем по немецкому двойка.

— Кутырину уже помогает Оля. А тебе буду я. Хорошо? Мы можем заниматься у нас дома.

— Сам справлюсь, — хрипло и упрямо сказал Степка. У него отчего-то пересохло в горле.

— Я знаю, что ты можешь сам, — убежденно тряхнула головой Таня, и золотые кудряшки запрыгали у нее на лбу. — Но одному трудно… И потом… Ну, в общем давай будем вместе заниматься.

— Сам справлюсь, — не глядя на Таню, повторил Степка.

— Эх, ты… Эх, ты… — проговорила Таня.

Степка с недоумением увидел, как дрогнули ее губы, а глаза наполнились слезами.

— Эх, ты… — еще раз сказала она и побежала вперед, не оглядываясь.

Поезд подошел к перрону. Паровоз отдувался и пыхтел, словно ему не терпелось поскорее отдохнуть и отдышаться после долгого пути. Второй вагон, в котором, как сообщала телеграмма, ехал дедушка Арсений, проплыл мимо, и Степке с отцом пришлось бежать по платформе вдогонку.

Рядом бежали вслед за вагонами другие встречающие. Вытягивая шеи, привставая на цыпочки, они вглядывались в окна, в темные проемы тамбуров, которые загораживали проводницы со свернутыми желтыми флажками в руках.

— Вон он! Смотри, Степка! Вон он стоит! — закричал отец.

Степка даже подпрыгнул, чтобы лучше видеть. Но какой-то толстяк совсем загородил от него подходивший к перрону поезд.