— Как положено — лёжа.
— А ты, Тетёрка, как?
— А я сидя.
— А ты, Цапля?
— А я стоя.
— Выходит, друзья, что я, Летучая мышь, ловчее всех вас сплю, удобнее всех отдыхаю!
— А как же ты, Летучая мышь, спишь-отдыхаешь?
— Да вниз головой…
— Всем ты, Ёж, хорош и пригож, да вот колючки тебе не к лицу!
— А что, Лиса, я с колючками некрасивый, что ли?
— Да не то чтоб некрасивый…
— Может, я с колючками неуклюжий?
— Да не то чтоб неуклюжий!
— Ну так какой же я такой с колючками-то?!
— Да какой-то ты с ними, брат, несъедобный…
— Слушай, Заяц, все говорят, что осина страсть горькая. А ты, смотрю, грызёшь её и даже не жмуришься!
— А я, Сорока, осинку на третье блюдо употребляю. Когда на первое только воздух свежий, на второе — прыжки по снегу, так и горькая осина на третье слаще мёда покажется!
— Ура! Караул! Ура! Караул!
— Что с тобой, Одуванчик? Уж не заболел ли? Ишь жёлтый весь! Чего ты то «ура», то «караул» кричишь?
— Закричишь тут!.. Корни мои рады тебе, Дождю, радёшеньки, всё «ура» кричат, а цветок «караул» кричит — боится, что пыльцу испортишь. Вот я и растерялся — ура, караул, ура, караул!
— Слушай, Филин, неужели ты меня проглотить можешь?
— Могу, Крот, могу. Я такой.
— Неужто и зайчонка протолкнёшь?
— И зайчонка протолкну.
— Ну а ежа? Хе-хе…
— И ежа проглочу.
— Ишь ты! А как же колючки?
— А колючки выплюну.
— Смотри какой молодец! А медведь вон на ежа даже сесть боится…
ВИКТОР ГОЛЯВКИН (1929–2001)
Однажды прихожу я домой из школы. В этот день я как раз двойку получил. Хожу по комнате и пою. Пою и пою, чтоб никто не подумал, что я двойку получил. А то будут спрашивать ещё: «Почему ты мрачный, почему ты задумчивый?» Отец говорит:
— Что это он так поёт?
А мама говорит:
— У него, наверное, весёлое настроение, вот он и поёт.
Отец говорит:
— Наверное, пятёрку получил, вот и весело человеку. Всегда весело, когда какое-нибудь хорошее дело сделаешь.
Я как это услышал, ещё громче запел.
Тогда отец говорит:
— Ну ладно, Вовка, порадуй отца, покажи дневник.
Тут я сразу петь перестал.
— Зачем? — спрашиваю.
— Я вижу, — говорит отец, — тебе очень хочется дневник показать.
Берёт у меня дневник, видит там двойку и говорит:
— Удивительно, получил двойку и поёт! Что он, с ума сошёл? Ну-ка, Вова, иди сюда! У тебя, случайно, нет температуры?
— Нет у меня, — говорю, — никакой температуры…
Отец развёл руками и говорит:
— Тогда нужно тебя наказать за это пение…
— Вот как мне не везёт!
Оригинальные мы смастерили костюмы — ни у кого таких не будет! Я буду лошадью, а Вовка рыцарем. Только плохо, что он должен ездить на мне, а не я на нём. И всё потому, что я чуть младше. Видите, что получается! Но ничего не поделаешь. Мы, правда, с ним договорились: он не будет на мне всё время ездить. Он немножко на мне поездит, а потом слезет и будет меня за собой водить, как лошадей за уздечку водят.
И вот мы отправились на карнавал.
Пришли в школу в обычных костюмах, а потом переоделись и вышли в зал. То есть мы въехали. Я полз на четвереньках. А Вовка сидел на моей спине.
Правда, Вовка мне помогал — по полу перебирал ногами. Но всё равно мне было нелегко.
К тому же я ничего не видел. Я был в лошадиной маске. Я совершенно ничего не видел, хотя в маске и были дырки для глаз. Но они были где-то на лбу Я полз в темноте. Натыкался на чьи-то ноги. Раза два налетал на стену. Да что и говорить! Иногда я встряхивал головой, тогда маска съезжала, и я видел свет. Но на какой-то миг. А потом снова сплошная темень. Ведь не мог я всё время трясти головой!
Я хоть на миг видел свет. Зато Вовка совсем ничего не видел. И всё меня спрашивал, что впереди. И просил ползти осторожнее. Я и так полз осторожно. Сам-то я ничего не видел. Откуда я мог знать, что там впереди! Кто-то ногой наступил мне на руку. Я сейчас же остановился. И отказался дальше ползти. Я сказал Вовке:
Читать дальше