Виктор Курочкин - Короткое детство

— И взяли? — не удержался Митька.

— Взяли… Как же, держи карман шире, — мрачно ответил Стёпка. — Я тебе сказал, не перебивай, ты хочешь, чтоб я сбился и всё снова начал?!

— Не буду, не буду, — замахал руками Митька. — А если хоть слово пикну, делай со мной, что хочешь, хоть по уху бей.

— Ладно, — сказал Стёпка и продолжал свой рассказ: — Посмеялись надо мной солдаты и сказали, чтоб я не выкидывал фокусов и немедленно отправлялся домой. Я пошёл к другому вагону. Там тоже стали по-разному насмехаться, а один бородатый солдат хотел даже выпороть. Уже и ремень снял. Я не стал дожидаться, когда начнут лупить, и бросился бежать. А эшелон длинный, вагонов сто. Бежал я, пока не выдохся, а потом остановился и хлопнул себя по лбу: «Дурак ты, Стёпка. Разве ж так уедешь на фронт. Надо применить военную хитрость». А паровоз уже пары пускает. Вот-вот тронется. Подбежал я к одному вагону и давай реветь.

— Нарочно? — удивился Митька.

— Конечно.

— Как же это тебе удалось, нарочно?

— Когда надо, и нарочно заревёшь. Ты опять за своё, — Стёпка поднял кулак. Митька сжался и втянул голову в плечи. Стёпка дал ему по лбу щелчок и продолжал: — Стою и реву во всю глотку. Солдаты из вагона выскочили и давай меня успокаивать. Я нарочно для виду успокоился и стал просить их подвезти до города. Солдаты стали пытать: «До какого города?» Я сказал, что забыл. Тогда они стали вспоминать. И один солдат сказал, что, наверное, до Вологды. До неё от нашей станции сто пятьдесят километров. Я ужасно обрадовался. Сто пятьдесят километров! Шутка ли! А там и до фронта рукой подать. Они опять стали меня пытать: зачем я еду в Вологду? Я опять применил военную хитрость — сказал, что мамка у меня там, а жил у бабушки в деревне, в селе Раменье. Здорово я придумал?!

— Здорово. Ну и мастер же ты пули отливать, — восхищённо сказал Митька. — И они поверили?

— Поверили, и уговорили командира взять меня в теплушку. Командир сказал: «Ладно, возьмём. Но если обманул, то уши выдергаю». Хороший командир: молодой, весь в ремнях, и пистолет на боку. Посадил меня в теплушку к печке. Ух и шикарно было ехать! Солдаты про войну всё рассказывали. Ужинал вместе с ними из полевой кухни.

— Врёшь! — воскликнул Митька.

Коршун усмехнулся.

— Попробуй соври так. Целый котелок пшённой каши умял. Ты, Локоть, и в жизни такой каши не едал.

Митька вздохнул:

— А потом?

— Потом опять стали байки про войну рассказывать. Много разных баек, всех не упомнишь. Я даже не заметил, как заснул. Утром будит меня командир и говорит: «Вставай, парень, приехали». У меня сердце ёкнуло: «Неужели уже фронт?» — «Твоя Вологда», — смеётся он. «А я думал, фронт», — сказал я и от страха язык прикусил. Командир уставился на меня и говорит: «Постой, постой, ты не на фронт ли собрался?» Я весь обомлел. «Ну, — думаю, — сейчас он мне выволочку даст, а потом назад домой повернёт!» Схватил я свою сумку с луковицей и из вагона кувырком… Станция Вологда в сто раз больше Веригина. Эшелонов, поездов тьма-тьмущая, и ни в один не пущают. Пробовал проситься — к вагону не подойдёшь. Так обидно стало. До фронта рукой подать. Решил день просидеть на вокзале, а ночью на платформу под какую-нибудь пушку или танк взобраться. Ехать-то чепуха — рукой подать. Слышно, как пушки бухают.

— А здорово было слышно? — спросил Митька.

— Не так, чтоб очень. А если хорошенько прислушаться, слышно. Ну, ты не перебивай меня, а то плюну и рассказывать не буду… Просидел я на вокзале до вечера, съел последнюю луковицу, а жрать так хочется, аж в глазах свербит. Стемнело, подтянул ремень на последнюю дырку и пошёл под вагонами шнырять, как заяц. Часовые злые, как черти: «Стой! Кругом! Стрелять буду!» — и затворами щёлкают. А один даже стрелять начал.

— Да ну! — ужаснулся Митька.

— Я между рельсов лёг и руками голову закрыл. А пули шасть, шасть — и всё мимо. Пострелял он, пострелял и бросил. Наверное, подумал, что убил. А я дальше пополз. Гляжу, стоит длиннющий поезд с танками. Часового не видно. Я потихоньку забрался на платформу — и под танк.

— Чего ты меня с собой не взял? — простонал Митька.

Стёпка насмешливо посмотрел на Локтя и продолжал:

— Лежу под танком, жду, когда поезд пойдёт. Целый час, наверное, он стоял, я аж окоченел, а потом пошёл. Вначале было ничего, потом ужас как холодно. Ветер хлещет, до костей прохватывает. «Ну, — думаю, — этак я не на фронт попаду, а в «Могилёвскую» губернию спичками торговать». Помнишь, как Васька Тракторист говорил про покойников: поехал в «могилёвскую» спички чертям продавать.