Хельо Мянд - Тоомас Линнупоэг

Твой Тоомас Линнупоэг».

Оставалось только быстренько сунуть листок в конверт, надписать адрес и сбегать к почтовому ящику, чтобы Майя получила письмо завтра же. Но не успел Тоомас Линнупоэг отыскать конверт, как в комнату порвался Протон вместе с Анне и закричал:

— Полчаса давно прошло! Начинай рисовать волка!

Тоомас Линнупоэг сказал нетерпеливо:

— Побудь еще десять минут на кухне, и я нарисую тебе двух волков.

— Не хочу двух волков! Хочу одного — сразу! — требовал Протон, он и не думал уходить. Но точно так же не думал ему уступать и Тоомас Линнупоэг.

— Я хочу сра-азу-у! — заорал Протон.

— Сра-азу-у не выйдет! — заорал ему в ответ Тоомас Линнупоэг.

Разъяренные братья в упор уставились друг на друга, и Протон сделался вдруг удивительно похож на Тоомаса Линнупоэга, а Тоомас Линнупоэг — на Протона, словно у них и не было никакой разницы в возрасте. Прошло уже десять минут, но все еще было неясно, у кого терпение лопнет раньше.

И тут Анне предприняла дипломатический шаг.

— Давай уйдем, — сказала она Протону. — Подумай, мы получим два волка! Два волка! Ты дашь второго мне. Насовсем. — И Анне утащила заколебавшегося Протона на кухню.

Тоомас Линнупоэг приступил к поискам конверта. Его корреспонденция была более чем скромной, вернее, ее почти не существовало, поэтому прошло много времени, прежде чем ему удалось наконец выудить один конверт из недр нижнего ящика стола. Но когда конверт был найден, все пошло как нельзя лучше. Тоомас Линнупоэг всунул в него письмо, надписал адрес и сбегал на угол, чтобы бросить конверт в почтовый ящик. Назад Тоомас Линнупоэг вернулся в таком приподнятом настроении, что даже не воспользовался примечанием шестого пункта руководства к противодействию — «отступить никогда не поздно» и нарисовал Протону двух обещанных волков. Одного — злого, с огромными клыками, второго — доброго, с улыбающейся мордой.

Протон с поразительной быстротой научился пользоваться телефоном, ему до смерти нравилось хватать телефонную трубку и кричать в нее: «Алло! Алло!» Он впадал в такой азарт со своим аллоканьем, что никак не мог уразуметь, кого именно просят к телефону. Если просили Тоомаса Линнупоэга, Протон обязательно звал отца, а если маму, то непременно приглашал бабушку.

И Тоомас Линнупоэг принял решение сегодня самому дежурить возле телефона, нельзя допустить, чтобы Протон поднял трубку, когда позвонит Майя. Но Протон был назойлив, словно муха, все время вертелся возле телефона, и его никак было не отогнать.

Тоомас Линнупоэг пошел на кухню и сказал бабушке:

— Будь добра, позови Протона к себе. Нам на завтра много задали. Протон мешает мне заниматься.

Тоомасу Линнупоэгу уже не раз удавалось освободиться от присутствия Протона с помощью такой уловки. Когда внук проявлял желание заниматься, в глазах бабушки неизменно вспыхивала искорка радости.

Избавившись от Протона, Тоомас Линнупоэг стал рисовать в черновой тетради всякие, то есть Майины, лица. Но он привык делать карикатуры, поэтому ни одна нарисованная им Майя не получилась такой же красивой, как Майя настоящая, и Тоомас Линнупоэг со вздохом отложил в сторону карандаш и бумагу. Взял книгу и попытался читать. Но из чтения тоже ничего не вышло. Тоомас Линнупоэг, правда, дочитывал страницу до конца, но когда ее перелистывал, в голове возникало ощущение пустоты — он не помнил, о чем только что прочел. Смысл до него не доходил. Тоомас Линнупоэг вздохнул, поднялся со стула и, как это бывает с нервными людьми, стал ходить взад-вперед по комнате.

Чем дольше он ходил, тем больше всяких мыслей роилось у него в голове, и в конце концов он стал сомневаться, дошло ли до Майи его письмо. То есть, он сомневался не в том, что Майя вообще не получит его письма, а в том, что она получила его сегодня, а если это так, Майя позвонит ему только завтра. Получи Майя письмо сегодня, она наверняка сразу бы и позвонила. Как только прочла бы письмо, так и позвонила бы, это ясно, как белый день. Тоомас Линнупоэг стал прикидывать, не пойти ли ему вообще к Пеэтеру, не позаниматься ли культуризмом? Но едва он об этом подумал, как сразу понял, что не обретет покоя и у Пеэтера. Там его сердце будет еще больше не на месте. У Тоомаса Линнупоэга пересохло в горле от этих тревожных мыслей, и он пошел на кухню попить. Но стоило ему пустить воду из крана, как послышался звонок. Тоомас Линнупоэг оставил кран незакрытым и с быстротой молнии подлетел к телефону.