Юрий Сотник - «Архимед» Вовки Грушина [Издание 1947 г.]

Они вошли в калитку и замаршировали мимо неподвижных рядов трикотажей. Возле мачты с флагом их поджидал председатель совета лагеря, Миша Бурлак. Таня остановилась перед ним.

Смолкли горн с барабаном. Стало совсем тихо. Председатель, толстый, солидный, исподлобья поглядывал на представительницу карбидов, а она, тонконогая, худенькая, настороженно смотрела на председателя.

Что-то странное было в поведении председателя. Он старался стоять смирно и сохранять обычную солидность, но время от времени делал какие-то непонятные движения: то поводил плечами, то вдруг выпячивал живот, то совсем убирал его. Таня передала ему пакет, заклеенный смолой. Бурлак взял его и почему-то поднял правую ногу, согнув ее в колене.

На линейке зашушукались.

Председатель вскрыл пакет. Он опустил ногу, согнулся, точно у него болел живот, и стал торопливо читать дрожащим голосом, то и дело сбиваясь:

— «Председателю совета пионерлагеря Трикотажной фабрики № 2.

Многоуважаемый председатель совета лагеря!

Вот уже три дня, как среди трикотажей распространяются ложные слухи о том, что карбиды живут в своем лагере, „как растения мимозы в ботаническом саду“: не умеют бегать, не знают, что такое военная игра, и купаются только в таких местах, где глубина не больше тридцати сантиметров. Отважные карбиды возмущены подобной клеветой и посему считают себя с завтрашнего дня, с пятого июня 1940 года, в состоянии войны со страной трикотажей. Условия войны Вам известны…»

Миша читал, но никто не слушал его. Вытаращив глаза, все смотрели на левую ногу председателя: из короткой штанины его трусов медленно выползала… белая крыса.

— «Благоволите… благоволите принять, уважаемый председатель, мои заверения в глубочайшем к Вам…»

Крыса плюхнулась животом на землю, расставив короткие лапы. И в ту же секунду отчаянный визг раздался над линейкой. Два трикотажа, сбитые с ног, покатились на землю. Чья-то фигура мелькнула над забором и скрылась за ним. Начался переполох. Полторы сотни галдящих ребят окружили председателя совета.

— Пустите-ка! В чем тут дело? Бурлак, что произошло?

Расталкивая ребят, к Бурлаку подошел старший вожатый.

— Ни в чем не дело! — бормотал председатель. — Я ее просто сунул за пазуху, а она — в трусы и на землю… А эта чего-то испугалась.

— Таня! — позвал вожатый.

Над забором показалась забинтованная Танина голова на тонкой шее. Она угрюмо уставилась на вожатого.

— Чудачка! Чего испугалась? Иди сюда!

— Не пойду, — ответила Таня.

Босоногие трикотажи запрыгали и захихикали:

— Трусиха! Крысы боится! От крысы удрала!

— Да, боюсь, — ответила Таня. — Петр Первый храбрым человеком был, а тараканов боялся.

Вожатый поднял крысу и показал ее Тане:

— Ну, Петр Первый, я ее уношу. Иди сюда!

С кислыми лицами пустились карбиды в обратный путь. До калитки их провожали веселые трикотажи:

— С самим Петром Первым завтра воюем!

— Пусть крыса нас сторожит! Ни один карбид не тронет!

До лесу за ними бежал какой-то маленький мальчишка.

Приплясывая, он пищал:

— Петр Первый, а Петр Первый! Петр Первый, а Петр Первый!

В лесу Леня стукнул мальчишку барабаном по голове, и тот, удовлетворенный, побежал домой.

— Оскандалились, — проворчал барабанщик. — Тоже еще, звеньевая! Крыс боится!

— Что-о? — Таня сразу остановилась и повернулась к нему. — Что ты сказал?

Крепкий, коренастый Леня молча попятился.

— А ну-ка перепрыгни!

Дорогу пересекала глубокая канава, через которую был переброшен мостик. Леня пробормотал:

— Охота была ноги ломать!

Таня сошла с дорожки, разбежалась и, перелетев через канаву, упала на противоположной стороне.

Больше никто не роптал на звеньевую. Шли молча и быстро. Впереди было еще одно очень важное дело.

Настала ночь. Заснули трикотажи в своей даче с остроконечными башнями, погасли огни в деревенской школе, где жили карбиды. Яркая кособокая луна поползла по мерцающему небу, и верхушки деревьев в маленьком лесу засветились голубоватым светом.

Внизу под деревьями было темно и тихо. Осторожно, в молчании пробиралась сквозь заросли пятерка разведчиков. Таня шла впереди, держа подмышкой фанерный ящик с самодельным телеграфным аппаратом. Вава несла рюкзак с провизией, а ее брат Дима, такой же маленький и курчавый, как она, крепко прижимал к себе четвертную бутыль с кипяченой водой. Сзади всех двигались Боря и Леня. Согнувшись и сдержанно кряхтя, они тащили большую катушку с проводом. Катушка медленно вертелась, чуть поскрипывая в ночной тишине, и черный саперный провод ложился на мокрую от росы траву.