Юрий Олеша - Три Толстяка

Три человека всячески старались спрятать свет своих фонарей.

Что они делали, неизвестно. Слышался только шепот. Караул, стоявший у дверей спальни снаружи, продолжал стоять как ни в чем не бывало.

Очевидно, трое вошедших к наследнику имели какое-то право хозяйничать в его спальне.

Бы уже знаете, что воспитатели наследника Тутти не отличались храбростью. Вы помните случай с куклой. Вы помните, как был испуган воспитатель при жуткой сцене в саду, когда гвардейцы искололи куклу саблями. Вы видели, как струсил воспитатель, рассказывая об этой сцене Трем Толстякам.

На этот раз дежурный воспитатель оказался таким же трусом.

Представьте, он находился в спальне, когда вошли трое неизвестных с фонарями. Он сидел у окна, оберегая сон наследника, и, чтобы не заснуть, глядел на звезды и проверял свои, знания в астрономии.

Но тут скрипнула дверь, блеснул свет, и мелькнули три таинственных фигуры. Тогда воспитатель спрятался в кресле. Больше всего он боялся, что его длинный нос выдаст его головой. В самом деле, этот удивительный нос четко чернел на фоне звездного окна и мог быть сразу замечен.

Но трус себя успокаивал:

«Авось, они подумают, что это такое украшение на ручке кресла или карниз противоположного дома».

Три фигуры, чуть-чуть освещенные желтым светом фонарей, подошли к кровати наследника.

— Есть, — раздался один шепот.

— Спит, — ответил другой.

— Тссс…

— Ничего. Он спит крепко.

— Итак, действуйте.

Что-то звякнуло.

На лбу у воспитателя выступил холодный пот. Он почувствовал, что его нос от страху растет.

— Готово, — шипел чей-то голос.

— Давайте.

Опять что-то звякнуло, потом булькнуло и полилось. И вдруг снова наступила тишина.

— Куда вливать?

— В ухо.

— Он спит, положив голову на щеку. Это как раз удобно. Лейте в ухо…

— Только осторожно. По капельке.

— Ровно десять капель.

— Первая капля кажется страшно холодной, а вторая не вызывает никакого ощущения, потому что первая действует немедленно. После нее исчезает всякая чувствительность.

— Старайтесь влить жидкость так, чтобы между первой и второй каплей не было никакого промежутка.

— Иначе мальчик проснется, точно от прикосновения льда.

— Тсс!.. Вливаю… Раз-два!..

И тут воспитатель почувствовал сильный запах ландыша. Он разлился по всей комнате.

— Три-четыре-пять-шесть, — отсчитывал чей-то голос быстрым шепотом.

— Готово.

— Теперь он будет спать три дня непробудным сном.

— И он не будет знать, что стало с его куклой…

— Он проснется, когда уже все окончится…

— А то, пожалуй, он начал бы плакать, топать ногами, и, в конце концов, Три Толстяка простили бы девчонку и даровали бы ей жизнь…

Три незнакомца исчезли. Дрожащий воспитатель встал. Зажег маленькую лампочку, горевшую пламенем в форме оранжевого цветка, и подошел к кровати.

Наследник Тутти лежал в кружевах, под шелковыми покрывалами, маленький и важный.

…Три фигуры подошли к кровати наследника…

На огромных подушках покоилась его голова с растрепанными золотыми волосами.

Воспитатель нагнулся и приблизил лампочку к бледному лицу мальчика. В маленьком ухе сверкала капля, будто жемчужина в раковине.

Золотисто-зеленый свет переливался в ней. Воспитатель прикоснулся к ней мизинцем. На маленьком ухе ничего не осталось, а всю руку воспитателя пронизал острый, нестерпимый холод.

Мальчик спал непробудным сном.

А через несколько часов наступило то прелестное утро, которое мы уже имели удовольствие описывать нашим читателям.

Мы знаем, что произошло в это утро с учителем танцев Раздватрисом, но нам гораздо интереснее узнать, что стало в это утро с Суок. Ведь мы ее оставили в таком ужасном положении!

Сперва решено было бросить ее в подземелье.

— Нет, это слишком сложно, — сказал государственный канцлер. — Мы устроим скорый и справедливый суд.

— Конечно, нечего возиться с девчонкой, — согласились Три Толстяка.

Однако, не забудьте, что Три Толстяка пережили очень неприятные минуты, удирая от пантеры. Им необходимо было отдохнуть. Они сказали так:

— Мы поспим немного. А утром устроим суд.

С этими словами они разошлись по своим спальням.

Государственный канцлер, который не сомневался в том, что куклу, оказавшуюся девочкой, суд приговорит к смерти, отдал приказание усыпить наследника Тутти, чтобы он своими слезами не смягчил страшного приговора.