Мони Нильсон - Цацики и Рецина

— На сколько? — спросила Мамаша.

— На лето, — ответил сэповец. — За это время, думаю, все утихнет.

Вот уже почти три недели Цацики жил у Пера Хаммара. Он не хотел пропустить последние занятия. И, конечно же, окончание школы. У Пера Хаммара он будет в безопасности — так сказали сэповцы. Но все же Цацики чувствовал себя не очень-то спокойно. По дороге в школу им то и дело мерещились подозрительные типы.

В каком-то смысле оно того стоило, считал Цацики, потому что вдруг ни с того ни с сего он стал героем. Никто в классе не был лично знаком с сэповцами, и никому не приходилось скрываться в подполье, как тайному агенту. Хотя подполье располагалось всего-навсего дома у Пера Хаммара на Санкт-Эриксгатан. Стоффе перестал быть лидером в классе. Теперь номером один стал Цацики.

Однажды мама Хесуса пришла в школу с большим букетом цветов.

— Передай своей маме, — попросила она. Букет почти завял к выходным, когда они с Йораном отправились на ваксхольмском пароме в шхеры, в деревню к дедушке. Сюда вместе с Рециной временно переехала Мамаша. Мортен жил дома у Стины, а Йоран кочевал по своим друзьям.

— Надеюсь, ты не ночуешь у Будиль? — обеспокоенно спросил Цацики.

— Нет, — засмеялся Йоран. — Она мне почему-то больше не рада. И ее бойфренд тоже.

— Правда же, тебе повезло, что ты на ней не женился? — спросил Цацики.

— Да, так еще никому не везло, — согласился Йоран.

— Ага, я вот тоже так думаю, — серьезно сказал Цацики. — Хотя нам с Мамашей и Рециной еще как повезло с тобой.

— Спасибо! — поблагодарил Йоран. — Спасибо!

— Вот видишь, Цацики, не зря мы всё это затеяли, — сказала Мамаша, когда Цацики отдал ей цветы. — Даже если я никогда не смогу вернуться к себе домой. Даже если меня всю оставшуюся жизнь будут звать Беатой Карлсон.

— Почему Беатой Карлсон? — удивился Цацики.

— Просто ничего скучнее и нелепее этого имени в голову не приходит, — вздохнула Мамаша.

Рецина сидела в траве и хватала Йорана за нос. Вдруг она перевалилась на живот, встала на четвереньки и поползла к соседской кошке, которая зашла к ним в гости.

— Она ползает! — закричал Йоран. — Смотрите, она ползает. Моя дочь научилась ползать!

Дедушка и бабушка прибежали посмотреть. Посмотреть на чудо-Рецину, которая ползла за кошкой.

— Ура! — восхитился Цацики. — Скоро она будет спускать пульт от телевизора в унитаз! — Он очень этого ждал. Ждал, что сестра подрастет, заговорит, пойдет в детский сад, а он сможет ее забирать, как они забирали Бэббен, младшую сестру Пера Хаммара. Цацики считал, что детский сад — это единственное место на земле, где можно чувствовать себя по-настоящему взрослым.

— Время так быстро пролетит, — вздохнул дедушка.

— Да, скоро она закончит школу, — засмеялся Цацики. — Дух захватывает, правда? — припомнил он дедушкины слова.

— О да. Но если ты будешь дразниться, я не возьму тебя на рыбалку.

— Нет, возьмешь. Ты обещал. Иначе я не возьму тебя ловить каракатиц в Агиос Аммосе.

— Пожалуй, схожу-ка я лучше за удочками, — сказал дедушка.

— Вот-вот, — подтвердил Цацики.

Хотя бабушка, дедушка, Мамаша, Йоран, Рецина и Пер Хаммар должны были лететь на одном самолете, Цацики в этот раз предстояло со многим попрощаться. Когда он вернется назад, все будет по-другому.

К его удивлению, печальнее всего было расставаться с Мортеном Вонючей Крысой. Он уезжал в тот же день, но его вылет был раньше.

— Ты всегда будешь моим старшим братом, — захлебываясь слезами, сказал Цацики и обнял Мортена. Вернее, попытался обнять. Мортен не любил, когда его обнимал Цацики. Даже в такой день.

Зато со Стиной Мортен целовался и обнимался целую вечность, прежде чем они прошли в зал вылета. Стина плакала так, будто они никогда больше не увидятся, хотя собиралась навестить друга летом.

— Спокуха, приятель, — сказал Мортен и саданул Цацики по плечу. Было не очень больно, потому что синяк уже прошел. — Я еще приеду на Рождество.

— Ну, Мортен, будь умницей, — наставляла Мамаша. — И знай, что можешь вернуться домой, когда захочешь.

— Спокуха, — дрожащим голосом проговорил Мортен и долго простоял в ее объятиях. Цацики видел, что у него в глазах слезы.

— Мы тебя навестим, — пообещала Мамаша. — А еще будем писать друг другу — каждый день. Обещай!

— Спокуха, — снова повторил Мортен и высвободился из Мамашиных объятий. Он взял гитару, которую Мамаша подарила ему на прощание, и отдал свой билет девушке, ждавшей, пока он пройдет на борт. Мортен последним зашел в коридор, ведущий к самолету. Он улетал туда, где его ждали родная мама, сестры и новая жизнь.