Виктор Голявкин - Совесть

— Виталий! — окликнул Никитин, вылезая из кабины. И ещё раз: — Виталий!

Темнота давила со всех сторон. Противно дрожали колени. Тяжело переставляя ноги, он прошёл несколько шагов назад.

Две колеи, протёртые колёсами, темнели на склоне сугроба. Они поднимались на завал и кончались там, обрезанные новым оползнем. Край завала всё-таки не выдержал последнего рывка. И на самом краю, над гибельной глубиной, подвывающей ледяным ветром, стоял Виталька — маленькая фигурка среди огромной северной ночи.

— Виталь! Чего стоишь? Ведь вырвались! — Шофёр захлебнулся жгучим воздухом, подбежал к Витальке и схватил его за плечи. — Милый ты мой! Ведь вырвались, понимаешь?

— Вырвались, дядь Никитин, — как эхо отозвался Виталька.

— Идём в кабину, — сказал шофёр. — Помощник ты мой дорогой… Я у тебя сегодня обязательно буду гостем.

На Чукотке, за две тысячи километров от них, где-то между островами Большой и Малый Диомид, уже начинался новый год.

Был мальчишка высок и худ, непомерно длинные руки держал глубоко в карманах. Голова на тонкой шее всегда немного клонилась вперёд.

Ребята прозвали его Семафором.

Мальчишка недавно переехал в этот дом. Он выходил во двор в новых блестящих калошах и, высоко задирая ноги, шагал на улицу. Когда он проходил мимо ребят, то опускал голову ещё ниже.

— Ишь воображает! — злился Мишка. — Знаться не хочет… — Но гораздо чаще Мишка кричал: — Семафор, поди сюда, поговорим!

Ребята тоже кричали вдогонку мальчишке разные насмешливые, а подчас и оскорбительные слова. Мальчишка только ускорял шаг. Иногда, если ребята подходили к нему вплотную, он смотрел на них голубыми, очень большими чистыми глазами и молча краснел.

Ребята решили, что Семафор для такого хлюпика слишком хорошая кличка, и стали звать мальчишку просто Сима, а иной раз — для верности — Сима из четвёртого номера. А Мишка всё злился и ворчал при виде мальчишки:

— Надо этого гуся проучить. Ходит тут!..

Однажды Сима исчез и долго не появлялся во дворе. Прошёл месяц, два… Зима стала слабеть и хозяйничала на улице только по ночам. Днём дул с Финского залива тёплый ветер. Снег на дворе стал морщиться, посерел, превратился в мокрую грязную кашу. И вот в эти по-весеннему тёплые дни опять появился Сима. Калоши его были такие же новые, будто он и не ходил в них вовсе. Шея ещё плотнее обмотана шарфом. Под мышкой он держал чёрный альбом для рисования.

Сима посмотрел на небо, сощурился, словно отвык от света, замигал. Потом он направился в дальний угол двора, к чужой парадной.

— Эге, Сима вылез!.. — удивлённо присвистнул Мишка. — Знакомство, никак, завёл.

По лестнице, куда шёл Сима, жила Людмилка.

Сима подошёл к парадной и стал медленно прохаживаться взад-вперёд, нерешительно поглядывая в тёмный проём лестницы.

— Поджидает, — усмехнулся Круглый Толик, — Людмилку свою.

— А может быть, вовсе и не Людмилку, — вставил Кешка. — Чего ему с Людмилкой связываться?

Толик посмотрел на Кешку хитро, — мол, знаем, не маленькие, и сказал:

— Чего он тогда там делает?.. Может, воздухом дышит?..

— Может, — согласился Кешка.

Мишка слушал, как они пререкаются, и о чём-то размышлял.

— Пора действовать, — неожиданно вмешался он. — Пойдём поговорим с этим Симой.

— Пойдём, — поддержал Толик.

Мишка и Круглый Толик плечом к плечу тронулись вперёд. Кешка тоже пристроился к ним. В решительный момент оставлять товарищей нельзя, — это называется честью. К трём приятелям пристроилось ещё несколько ребят. Они шли по бокам и сзади.

Заметив надвигающуюся на него армию, Сима поднял голову, как всегда, покраснел и улыбнулся робко.

— Ты чего?.. — начал Мишка. — Чего тут?.. Ну, чё?

Сима покраснел ещё гуще. Пробормотал:

— Ничего… Хожу…

— Он, оказывается, ходит, — засмеялся Круглый Толик.

Мишка подался вперёд, заложил руки за спину, повернулся к Симе боком и заговорил медленно, угрожающе:

— Ты что, может, нас за людей не считаешь?.. Да?.. Может, ты храбрый?.. Пойдём перекинемся…

Сима обвёл всех ребят своими большущими глазами, слегка приоткрыл рот.

— А я разве вам сделал что?

— А мы тебя бить не собираемся, мы это всегда успеем… Я говорю, перекинемся пойдём один на один… Посмотрим, что ты за страус такой необыкновенный, что к нам подходить не желаешь.

— С тобой? — переспросил Сима.

Мишка выпятил губу, кивнул.

Сима посмотрел под ноги и совсем неожиданно возразил: