Тамара Михеева - Лысый остров

— У тебя скоро ребёнок родится, а ты…

— А твои родители! Что я им скажу?

— А что я скажу Варе?!

— Листик, я взрослый человек. И вообще, ничего не взорвётся. Бегом! Кто будет Стешу спасать, ведь я даже не знаю, где она лежит.

На этом мы и расстались. Я помчался к Георгию Чолария, ветеринару, а Иван повёз бомбу в Холмы.

Стешу удалось спасти. Ей наложили швы и пустили в Красный, медицинский, бассейн.

В Посёлке бурно обсуждали событие. Правда, про бомбу мы не сказали. Не специально. Как-то так получилось, что промолчали о главном и я, и Петушков, будто решили разобраться сами. А через два дня у Вари начались какие-то осложнения, и Иван повёз её на Большую землю. Перед отъездом он спросил меня:

— Слушай, Листик, а почему ты ко мне с этой штукой пришёл?

— А к кому ещё? — сумрачно ответил я. — Не к родителям же… «Здравствуйте, мама, папа, я тут бомбу нашёл!»

— Ну… к Степанову, всё-таки начальство.

Я промолчал. Нет, к Степанову нельзя.

После того, как я увидел Локину сумку, очень подозрительным кажется мне Степанов. Но Ивану я ничего не сказал. Он хоть и свой человек, но всё-таки взрослый, запросто может запретить летать на «Ласточке», и тут уж не поспоришь.

— Или к Максиму, — продолжал Иван, — вы же друзья, а он парень башковитый.

Я только вздохнул. И к Максиму теперь нельзя. Потому что хоть и муторно мне от этого было, но ведь именно Вероника настаивала на том, чтобы выпустить Стешу на волю, даже сама — тайком! — её выпустила. Вероника имеет доступ во все лаборатории Центра. И она, кажется, очень дружна с Онтовыми, а кто ещё у нас такой хороший специалист по электронике? И она, Вероника, сестра Максима и Роськи! Нет, нельзя говорить Максиму. Я и от Роськи скрыл, что именно выудил из Стеши. Сказал, что просто датчик. Придётся мне самому разбираться в этом деле, пока не приедет Иван.

Но как разбираться, я не знал. Мне тяжело было от мысли, что Вероника может быть причастна к этому делу, и что появилась у меня тайна от друзей.

Прошла неделя, потом другая. Максим сделал доклад о шуршунчиках. Он написал его сам, и все ему даже зааплодировали. Хотя придирались, конечно, и вопросы задавали, особенно Силин. Но Максим уже знал, что ответить. Роська от радости за брата бросилась мне на шею и звонко поцеловала в щёку.

— Ой, извини! — тут же отпрянула она, испугавшись. Наверное, потому, что я стал красным, как помидор.

А чего на меня бросаться, я-то вообще здесь при чём?!

Вечером, после заседания, папа спросил меня:

— За что ты так Силина не любишь?

— А чего он придирается?

— Он задаёт вопросы, Сергей.

— Он придирается! Даже Степанов ему сегодня замечание сделал.

— Я заметил, что ты и Степанова в последнее время не очень-то жалуешь. Что с тобой? Переходный возраст?

Я молчал. Не рассказывать же обо всех своих подозрениях и догадках! Они и так меня замучили! Мне, если честно, совсем не было весело от этой детективной истории, я не хотел играть в Шерлока Холмса и разоблачать каких-то там преступников. Но мне очень не хотелось, чтобы взрывались дельфины.

К Стеше я заходил каждый день. Чувствовала она себя плохо, и Георгий всё безнадёжнее качал головой. А Иван не возвращался и не возвращался с Большой земли.

Мы всё так же гуляли по острову, купались, играли с дельфинами в вольерах, сидели у Максима в Ангаре, ходили ночью к дяде Фаддею, но уже нечасто, потому что надо было готовиться к школе. Осташкины в детдоме сильно отстали, да и я всё лето за учебники не садился.

Вот как-то раз мы сидели, решали задачки по алгебре, а Роська вдруг бросила ручку и сказала:

— Мальчики, надо проведать Локи. У меня сердце неспокойно.

Почему женщины всегда сердцем чувствуют всякие неприятности? Почему это Роськино сердце не подсказало ей, что не надо нам больше соваться к анулейцам? Я не знаю. Но как только она это сказала, мне нестерпимо захотелось бросить алгебру и снова забраться на горячее сиденье «Ласточки», подняться в небо, лететь над лесом, где всё зелёное и голубое, только брошенное поселение анулейцев желтеет правильным кругом… И Локи проведать захотелось. Неужели он до сих пор красит себя гуталином?

— Хорошо, — спокойно сказал Максим. — Завтра утром можно. Ладно, Листик?

Всё шло как по маслу. Мои родители на весь день уехали на Большую землю.

— Хочешь с нами? — спросила мама. — Варю проведаем.

— Н-нет, мам… Мы с Осташкиными договорились. Нас Роська будет учить нырять.