Всеволод Нестойко - Незнакомец из тринадцатой квартирыНезнакомец из тринадцатой квартиры, или Похитители ищут потерпевшего…

— О, здрасте! — радостно воскликнула она. — Ну, как у вас? Все хорошо? Дома не влетело? Чего это вы за головы держитесь?

— Здорово, здорово! — увернулись мы от ответа. — Мы за тобой… Едем на студию… Ассистент сказал…

— Неужели? Едем! А, да это у вас шишки на лбу!

Углядела-таки! Больше скрывать не было смысла. Мы опустили руки.

— А я знаю, а я знаю, отчего это! — простодушно сказала Валька. — Это вы, наверное, опять щелчки друг дружке давали… Точно?

Мы молча кивнули. И тут увидели Будку. Он шел по двору хмурый и насупленный и не замечал нас.

— Ой, а вы знаете, — зашептала Валька, — Будке так попало, так попало… Мать вернулась с работы раньше, чем обычно. Он пришел, а она дома. А вы же видели, какой у него был костюм… Такое было!.. Мне его жалко… И вообще он не такой уж плохой. Во всяком случае, не слабак, как некоторые… Хотя бы этот самый Юрка Скрипниченко…

Мы с Явой переглянулись. И, по-моему, одновременно подумали об одном и том же. Нужно взять его на киностудию!..

Ведь нам режиссер прямо сказал, чтоб мы прихватили одного-двух хороших хлопцев. И мы возьмем Будку. А что? Пусть сыграет в кино. Пусть прославится наш вчерашний враг, который завел нас в подземелье и думал напугать до смерти… Пусть! Нам хотелось быть сегодня добрыми и великодушными.

Будка не сразу понял, чего мы от него хотим.

— Га? Что? — повторял он, хлопая глазами.

— Да на киностудию… В кино сниматься… Не хочешь? — втолковывали мы ему. — Ты что, спятил? От такого отказываться…

Словом, когда ассистент, как договорились, подъехал к таксомоторному парку, нас было четверо.

Ассистент был человек наблюдательный. Заметив, кроме Вальки, еще и Будку, он сказал:

— Ясно… Значит, в пропуске нужно поставить цифру четыре? Я не ошибся?

— Ага, — улыбнулся Ява.

Максим Валерьянович, который сидел в машине, встретил нас, как всегда, шутливо:

— Привет, господа хорошие! Ничего не спрашиваю. Вижу: все в порядке… Были серьезные бои, но победа на нашей стороне… Так?

Я молча кивнул и отвернул рукав левой руки, на которой были часы.

— Вот и хорошо… Вот и хорошо. — Максим Валерьянович как-то загадочно усмехнулся.

— А что, не нашли еще того… царя? — спросил я.

— Посмотрим, посмотрим… — И он снова усмехнулся.

Мне показалось, что он что-то знает, но почему-то не хочет сказать. И одновременно я чувствовал: то, что он знает, добрая весть.

— Ну скажите, ну пожалуйста… — нетерпеливо попросил я.

— Терпение, господа, терпение! Все выяснится на студии… Кино, дорогие товарищи, самое удивительное чудо двадцатого века…

Все эти загадочные слова еще больше распаляли. Меня взяло такое нетерпение, что я не мог усидеть на месте: все время крутился и заглядывал в окно — когда ж эта студия…

И вот снова низкие ворота. Снова щиты с крылатыми словами. Снова: «В человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли…»

«Вот ты еще, ей-богу! Никогда, наверно, не быть мне человеком», — подумал я, трогая свою гулю.

Мы подъехали к тем самым дверям, что крутятся, и вылезли из машины.

— Придется нам сейчас разлучиться, господа, — сказал Максим Валерьянович. — Мне в павильон, а вам на озеро… Мы в разных картинах… Запомните этот день, воробьи. Может, для кого-то из вас он будет историческим и знаменательным на всю жизнь. Как знать, может, кто-то из вас станет в будущем настоящим артистом. И будет вспоминать этот день, как творческое крещение. Ну, ни пуха ни пера. У меня эпизод маленький, как освобожусь, приду на вас посмотреть.

И Максим Валерьянович пошел к дверям, а мы направились по асфальтовой дороге. Мы чувствовали какую-то торжественность, как будто он только что посвятил нас в артисты. Пройдя немного, мы увидели слева белый бюст крутолобого мужественного человека. Нам показалось, что этот человек с крыльями и похож на какую-то гордую белую птицу. То был Александр Довженко, писатель и режиссер, чье имя носит Киевская киностудия. Мы смотрели его фильмы «Земля», «Сумка дипкурьера», «Щорс» (их показывали позапрошлый год в нашем клубе). Вот это фильмы! Особенно «Щорс». Люблю такие фильмы — про героев. И «Поэму о море» мы видели, и «Повесть пламенных лет»… А «Зачарованную Десну» — и книжку читали, и кино видели. Очень интересная там прабабушка, которая ругается. Так даже наш Бурмила не умеет. Словом, Довженко мы знали очень хорошо.

И то, что сразу после «благословения» Максима Валерьяновича мы прошли мимо Довженко, придало словам старого артиста какой-то особенный вес и значительность и настроило нас еще более торжественно.