Владислав Крапивин - Журавленок и молнии

— Чтобы в стекло попасть. Чтобы зазвенело…

— Дать бы тебе, чтобы зазвенело, — беспомощно проговорил Журка. И понял, что больше спрашивать не о чем. Но вспомнил опять, как замахивался камнем сам, и снова спросил:

— А может, ты злился на кого-то, когда кидал?

— Не…

— Да не тяни ты его за душу, — вдруг серьезно сказал Горька. — Ни черта он не соображал тогда.

— Совсем? Так не бывает.

— Бывает. Я, когда бутылку у магазина тащил, разве о чем-нибудь думал? Сейчас, как вспомню, сам удивляюсь…

— Сравнил… — сердито отозвался Журка. И обратился к мальчишке с новой догадкой: — Репа этот… и кто там еще, они тебя насильно заставляли кидать? Отлупить грозились?

Мальчик мотнул головой.

— Не… Они со мной всегда по-хорошему. Заступались…

— «Заступались»… — опять вмешался Горька. — А сейчас, наверно, чистенькие сидят: «Мы ни при чем».

— Они сказали, что не кидали, только я…

— А ты что сказал? — спросил Журка.

— Что… Не они же разбили, а я…

Наступило молчание — длинное и неловкое. Потом Горька ненатурально зевнул и попросил:

— Дай чего-нибудь пожевать, я дома перекусить не успел.

— Пошли! — обрадовался Журка и повел Горьку на кухню. Дал ему хлеба, холодную котлету и стакан компота. Потом оглянулся на дверь: показалось, что в комнате раздался длинный всхлип. Журка торопливо вернулся к мальчишке. Тот сидел, как и раньше, и тоскливые глаза его были сухими. Только дышал чаще. И совсем неожиданно для себя Журка спросил:

— Есть хочешь?

Мальчик быстро и даже испуганно мотнул головой:

— Не…

— Да пойдем, не бойся, — сказал Журка.

— Не… — повторил мальчик. Суетливо поскреб по полу острыми краями новых сандалеток, коротко вздохнул и спросил, глядя в сторону: — А он меня простит?

— Кто?

— Ну… папа твой…

«Да нужен ты ему…» — чуть не сказал Журка. В самом деле, не будет же отец сводить счеты с этим и так задавленным бедой мальчишкой. А если сперва и вскипит, если заговорит, что «таких с детства учить надо», — Журка скажет: «Папа, отпусти его. Ты же видишь, как ему плохо…» Отец послушает. Журка знал, что сейчас отец согласится на его любую просьбу.

«Не бойся», — хотел сказать Журка. И в эту секунду опять позвонили. И опять мальчишка сжался на стуле.

Однако и сейчас это был не отец. Вернулась мать «диверсанта». Она очень огорчилась, котла узнала, что отца еще нет.

— Вот же невезенье какое… А мне к трем часам на работу надо, я в домоуправление подрядилась по субботам полы мыть…

— Ну, так вы идите. А его оставьте, — опять посоветовал Журка.

— Одного-то…

— А что, он дорогу домой не найдет?

— Да найдет… Тут еще одна забота. У него талон к зубному врачу на два часа. А он один, паразит, ни за что не пойдет, сбежит. Он их боится, врачей-то этих, пуще милиции…

Журке не хотелось так сразу расставаться со своим несчастным гостем, он продолжал испытывать к нему странное чувство. Смесь жалости и любопытства. Но самым главным было ощущение нерешенной загадки. И эту загадку понять без мальчишки было невозможно.

— А в какую поликлинику талон? У вас, на «Сельмаше»?

— Да нет, в городскую. В нашей-то нету детского кабинета…

— Это недалеко, — сказал Журка. — Если хотите, мы его сводим. — Он оглянулся на Горьку, который независимо стоял в дверях кухни и пальцами вытаскивал из стакана компотные ягоды. А вдруг Горька скажет: «На фиг нам это надо?» Но тот бросил в рот сливу и кивнул.

— Вот ведь… — опять нерешительно заговорила женщина. — Сколько хлопот вам… — Она вдруг повысила голос, чтобы сын в комнате слышал ее. — Он вон чего натворил, окаянный, а вы с ним возитесь! Наоборот бы надо!

— Да вы не бойтесь, наоборот не будет, — почти испуганно отозвался Журка. — Вы думаете, мы его обидеть хотим?

— Да что ты! Я же вижу, что вы по-хорошему… Мальчик, может, ты поговоришь с папой-то? Чтобы он не очень сердился. А?

Журку опять скрутило от неловкости.

— Да ладно… вы не волнуйтесь, — пробормотал он, стараясь не смотреть в дряблое, жалостливое лицо. И с непонятной тревогой подумал опять, что лицо это где-то видел.

Отца так и не дождались и в половине второго повели «пленника» в больницу. Мальчишка понуро шагал между Горькой и Журкой и молчал. Недалеко от поликлиники Горька сурово сказал:

— Не вздумай драпать.

Мальчишка отозвался тихо и немного удивленно:

— Куда я… — И при этом глянул не на Горьку, а на Журку.

Журка спросил осторожно:

— Дергать будут или сверлить?