Аделаида Котовщикова - Малютка с лесного озера

— Что не терпится? — спросила Елена Сергеевна, а в классе стало очень тихо.

— Не терпится… хорошо сидеть на уроках. — Женя всхлипнул.

— Так. Значит, Жене Сомову не утерпеть спокойно сидеть на уроках. — Учительница оглядела класс. — А можно утерпеть, как вы думаете, мальчики?

— Можно, — ответил хор голосов.

— И я думаю, что можно. Вот и посоветуемся, как нам помочь Жене терпеливо просидеть весь урок.

Поднял руку Эдик Скворцов.

— Если Женя не будет хорошо сидеть на уроках, — звонко сказал курносый белокурый Эдик, — то из него не выйдет хороший пограничник! — и с довольным видом сел на место.

Женя быстро поднял опущенную голову. От негодования у него сразу перестали течь слёзы.

— А вот и выйдет! — заявил он сердито.

Ещё что! Да Женя обязательно станет пограничником, как дядя Ваня, мамин старший брат. У Жени и собака уже есть, Шумик. Правда, Шумик не овчарка. Но потом Женя заведёт себе настоящую пограничную овчарку.

Мальчики стали давать разные советы, как помочь Жене терпеливо сидеть на уроках.

Коля Прохоров предложил посадить Женю за отдельную парту, — там ему некого будет дёргать и задевать. Геня Клушин посоветовал каждый день оставлять Женю после уроков и беседовать с ним о плохом его поведении, пока он не исправится.

Женя с возмущением посмотрел на Геню и подумал: «Всё равно убегу».

Алик Громов придумал посадить Женю с одним из отличников. Тот не станет поддаваться на Женины штучки, и, глядя на него, Женя тоже станет сидеть лучше.

Яша Шлыков сказал:

— Надо Жениных родителев вызвать, и пусть его накажут.

— Не родителев, а родителей, — поправила Елена Сергеевна и, неодобрительно посмотрев на Яшу, добавила: — Женины мама и бабушка знают, что Женя плохо ведёт себя на уроках, и очень огорчаются.

«Яшке после уроков задам!» — решил Женя.

— Завтра воскресенье, а в понедельник решим, как поступить с Женей, — сказала Елена Сергеевна. — Я подумаю о ваших советах. Садись, Женя!

Тут пришла в класс библиотекарь Клавдия Васильевна и стала менять книги.

Жене было нечего менять: взятую книгу он давно прочёл, но принести забыл. Он сидел за партой, всё еще красный, с заплаканными глазами и воображал себя пограничником.

…Густой-прегустой дремучий лес. Неслышными шагами пробирается по этому лесу Женя с ружьём за плечами, в пограничной форме. И вдруг… шорох. Женина овчарка тихонько зарычала. Женя всмотрелся в чащу да как крикнет: «Стой! Руки вверх!» И поймал шпиона!

А глупый Эдька думает, что Женя не станет хорошим пограничником. Как же! Держи карман шире! Непременно станет!

На последнем уроке, на чтении, у Лиды Костиной шатучий зуб выпал. Трогала, трогала его Лида языком и вдруг чувствует: что такое? Зуба, кажется, нет… А на языке лежит что-то твёрдое.

Раскраснелась Лида от испуга.

— Что с тобой, Лидочка? — посмотрела на неё учительница.

А Лида чуть не плачет. Встала и молчит. Потом подставила ладошку и плюнула на неё. На ладони белый зубок лежит.

— A-а, у тебя зуб выпал, — сказала учительница. — Ну, ничего, вырастет новый. Заверни этот зуб в бумажку, садись и успокойся. Ничего страшного не случилось. Продолжаем, девочки, чтение.

Лида аккуратно завернула зуб в бумажку и спрятала в карман передника. И весь урок щупала, не потерялся ли зуб. А языком нет-нет, да и потрогает пустое место во рту.

Учительница вызвала Лиду:

— Читай дальше! А про зуб забудь.

Дрожащим голосом Лида прочитала несколько строк. Но про зуб не забыла.

После звонка первоклассницы спустились в раздевальню. Там их ждали мамы.

Лида кинулась к своей маме:

— У меня зуб выпал! Вот здесь, в кармашке лежит. Как я устала, мамочка!

— Устала? — встревожилась мама. И спросила Маню Гусеву: — А ты тоже устала?

— Нет, — ответила Маня. — Я не устала.

Катя Мороз сказала:

— И я не устала.

— Так почему же ты так устала, Лидочка, если другие-девочки не устали? — удивилась мама.

Лида пожала плечами:

— Не знаю.

А как ей не устать? Ведь она всяких дел переделала раз в пять больше, чем другие девочки. Все только письмом, арифметикой и чтением занимались. А Лида, кроме того, занималась и мухой, и ручкой в Танином носу, и разговором с промокашкой, а уж зубом своим — без конца. Тут и поневоле устанешь.