Джанни Родари - Жил-был дважды барон Ламберто, или Чудеса острова Сан-Джулио

— Холодно, холодно, — возражает Ансельмо.

— Индийский?

— Холодно, холодно.

— Персидский?

— Холодно, синьор Оттавио, холодно.

— Ну ладно, — прерывает его барон, — я вижу, ты рад, и это главное. А теперь извини, я отлучусь ненадолго. Ансельмо, предложи ему что-нибудь — апельсиновый сок, настой ромашки, что захочет.

— Газированной воды, пожалуйста.

Когда Ансельмо приносит газированную воду, возвращается и барон. Он в костюме для подводного плавания.

— Не хочешь ли прогуляться со мной по подводному царству?

— Спасибо, дядя. От маски у меня болят зубы.

— Тогда располагайся. Ансельмо покажет тебе твою комнату. Увидимся за ужином.

И барон Ламберто убегает, подпрыгивая, как мальчишка. Его светлые кудри весело развеваются на ветру.

— Он в прекрасной форме, — заключает Оттавио. — Никто не поверит, что ему девяносто три года.

— Завтра в семнадцать двадцать пять ему исполнится девяносто четыре, — уточняет Ансельмо.

«Ситуация трагическая, — думает Оттавио, растянувшись на постели в своей комнате и пересчитывая балки на потолке. — Я надеялся увидеть умирающего старика, а передо мной олимпийский чемпион со стальными мускулами, крепкими зубами и своими собственными волосами. Наследство отодвигается. Кто же заплатит очередной взнос за мою феррари? И на какие деньги я буду играть в кегли? Надо что-то предпринимать».

Первое, что он предпринимает после ужина, — крадёт на кухне и прячет у себя под подушкой резак, с помощью которого Ансельмо готовит фазана под коньяком.

Затем он ложится спать, но ставит будильник на двенадцать часов ночи. Будильник — музыкальный. Он не звенит, а исполняет «Гимн Гарибальди»: «Разверзнутся могилы, и восстанут мёртвые из них...»

Дослушав гимн, Оттавио тихо встаёт и босиком осторожно подходит к спальне дяди Ламберто. Он слышит, как тот громко храпит. Час пробил. Оттавио прокрадывается в комнату, подходит к постели, освещённой ярким лунным светом из окна, и серебряным резаком рассекает дядюшке горло. Затем возвращается к себе, ложится в постель и не заводит будильник.

Утром, едва открыв глаза, он слышит, как кто-то громко поёт: «О, как прекрасна жизнь, о как она прекрасна! И потому поставим парус мы сейчас!»

О боги! Это же дядя Ламберто, ещё моложе, чем вчера, в костюме моряка! И на шее ни царапины!

— Вставай, Оттавио! Пойдём со мной на яхте!

Оттавио отказывается под предлогом, что на воде у него начинается морская болезнь, а сам лихорадочно соображает: «Эти современные резаки не способны разрубить даже бульонный кубик! Попробую чем-нибудь другим, понадёжнее».

В эту ночь он намерен убить дядю автоматическим ружьём, взятым в оружейном зале.

Вечером он заводит будильник и ложится спать, чтобы к решающему моменту быть спокойным и отдохнувшим, затем, даже не дослушав «Гимн Гарибальди», опять осторожно пробирается в комнату дяди Ламберто, который храпит и ничего не подозревает.

Оттавио приставляет дуло ружья к тому месту на груди, где находится сердце, спускает курок и делает семь выстрелов. Вернувшись к себе, он потирает руки: «Ну, на этот раз всё!»

И кто же будит его утром? Опять дядя Ламберто! Бодрый и весёлый, он снова громко поёт: «О, как прекрасна жизнь, о как она прекрасна! И потому я поплыву сейчас легко!»

Он в купальном костюме. На груди нет следа даже от комариного укуса.

— А ну-ка, Оттавио, давай вольным стилем? Два круга по озеру? Даю тебе полкруга форы.

Оттавио отказывается под предлогом, что от озёрной воды у него начинается аллергия.

И остаётся дома — размышлять.

Размышляя, он бродит по комнатам. Шарит в шкафах, роется в комодах, заглядывает под ковры, разыскивая тайное лекарство дяди Ламберто.

Наконец заходит в музыкальную гостиную и тут слышит чудесный, нежный голос, доносящийся из-под крышки рояля:

— Ламберто, Ламберто, Ламберто...

Он не верит в призраки и в говорящие рояли, поэтому внимательно обследует инструмент и в конце концов находит скрытый динамик, из которого звучит этот нежный голосок, без устали повторяющий:

— Ламберто, Ламберто, Ламберто...

Оказывается, барон, желая убедиться, что под крышей работают усердно и в полном соответствии с контрактом, нажал кнопку и забыл выключить динамик, который и продолжает звучать:

— Ламберто, Ламберто, Ламберто...

«Очень интересно, — думает молодой исследователь, — хотя и несколько монотонно. Посмотрим, куда же тянется эта ниточка».

Он продолжает поиски, и ниточка приводит его в конце концов в комнату под самой крышей, где сидит хорошенькая рыжеволосая синьорина с зелёными глазами. Она разглядывает картинки в журнале и чистым, звонким голосом непрестанно повторяет: