Джанни Родари - Жил-был дважды барон Ламберто, или Чудеса острова Сан-Джулио

Труднее всего приходится Дуилио, который должен перевозить послания на остров и обратно.

Бандиты выставили ультиматум:

«ЕСЛИ В ТЕЧЕНИЕ СУТОК НЕ ПОЛУЧИМ ВЫКУП, НАЧНЁМ ПОСЫЛАТЬ ВАМ БАРОНА ЛАМБЕРТО ПО ЧАСТЯМ: СНАЧАЛА УХО, ПОТОМ ПАЛЕЦ И ТАК ДАЛЕЕ, ПОКА ОТ НЕГО НИЧЕГО НЕ ОСТАНЕТСЯ».

Банкиры отвечают, что им нужен приказ барона Ламберто, причём письменный, иначе они не уполномочены выплачивать деньги ни в лирах, ни в сольдо.

Главарь банды сообщает об этом барону Ламберто и предлагает ему написать соответствующее распоряжение.

— Сию же минуту, — охотно соглашается барон Ламберто и пишет по-английски:

«ЛЮБЕЗНЫЕ ГОСПОДА! ЧТО СКАЖЕТЕ, ЕСЛИ ПРЕДЛОЖУ ВАМ ПРОШВЫРНУТЬСЯ НЕМНОЖЕЧКО И ПОКАТАТЬСЯ НА КАРУСЕЛИ? ЖДУ ВАС В ВЕНЕ, В "ПРАТЕРЕ", В БУДУЩЕЕ РОЖДЕСТВО».

— Почему написали по-английски? — спрашивает главарь, который не изучал этого языка.

— С этими господами я всегда объясняюсь только по-английски. Этикет!

— Я вижу тут слово Вена. При чём здесь этот город?

— Я приказал перевести фонды из моего венского банка, где сейчас скопилось особенно много мелких итальянских банкнот.

Двадцать четыре генеральных директора долго обсуждают послание.

— Почерк безусловно синьора барона.

— Да, но стиль совсем не его!

— Вы правы, коллега. Не помню, чтобы барон употреблял когда-либо слово «карусель».

— И потом это вульгарное выражение «прошвырнуться» вместо «погулять» или «пройтись» совершенно не в его духе. Ему абсолютно не свойственны вульгарность и возвратные частицы!

— Послание, — замечает другой директор банка, — содержит также ошибку, которая никак не вяжется с точностью, с какой барон обычно выражает свои мысли. Вы же знаете, что венский «Пратер» всегда называют «Большим колесом», а не каруселью.

— Конечно, карусель — это понятие, которое подходит скорее для ярмарки в селении Крусиналло, чем для Вены.

Ассамблея единодушно решает отвергнуть послание и требует нового — на немецком языке.

— Почему на немецком? — удивляется главарь бандитов, показывая барону ответ.

— Очевидно, директор моего венского банка, а именно он должен выплатить деньги наличными, хочет быть уверен, что правильно понял меня.

— Ну так пишите!

— А ручка?

— Вот же она!

— Нет, извините, этой ручкой я писал предыдущее письмо. Я никогда не использую ручку больше одного раза. Ансельмо, принеси новую.

Ансельмо повинуется, и барон пишет по-немецки:

«ЛЮБЕЗНЫЕ ГОСПОДА!

ЭТИМ ПИСЬМОМ ПРИКАЗЫВАЮ, ЧТОБЫ ИЗ ВСЕХ МОИХ БАНКОВ НЕМЕДЛЕННО УВОЛИЛИ ВСЕХ СЛУЖАЩИХ, КОТОРЫЕ НЕ УМЕЮТ ТАНЦЕВАТЬ ТАНГО. ЛАМБЕРТО».

— При чём тут танго? — спрашивает главарь «Двадцати четырёх Л», указывая на единственное в письме слово, которое ему удалось понять.

— Это шифр. Означает — миллиард. Не думаете же вы, что я стану писать о деньгах в открытую. А если эта записка попадёт в руки шпиону?

— Более чем справедливо, — сочувственно соглашается главарь.

Послание доставляют по назначению. Двадцать четыре генеральных директора громко читают его вслух, и начинается обсуждение.

— Опять то же самое — почерк несомненно барона Ламберто. И подпись его. Могу доказать. — Говорящий демонстрирует почтовую открытку, которую барон прислал ему в прошлом году из Майами, штат Флорида.

Открытка переходит из рук в руки. Все рассматривают её и сверяют подпись на ней с той, что на записке.

— Стиль, однако, выявляет характер весьма отличный от знакомого нам.

— Это верно. Синьор барон не любит танго.

— Возможно, не любит теперь, потому что ему девяносто четыре года, а в молодости, может быть, и любил.

— Исключено. Синьор барон с незапамятных времён всегда любил только активный баланс, проценты с доходов, чековые книжки и золотые слитки.

Присутствующие аплодируют. Двадцать четыре секретаря тоже на минуту отрываются от своих записей, чтобы похлопать в ладоши.

Ассамблея единодушно решает, что записки недостаточно, и теперь необходимо достоверное доказательство, что барон Ламберто ещё жив. Бандиты должны прислать его теперешнюю фотографию.

— Ну что ж, пошлём фотографию, — вздыхает главарь банды.

— Ансельмо, — зовёт барон, — возьми из моей коллекции фотоаппаратов тот, который делает моментальные снимки, и сделай всё что надо.

Ансельмо снимает барона, пережидает секунду-другую и вынимает из аппарата готовый снимок.

Барон Ламберто вышел прекрасно. Ну прямо кинозвезда! Улыбается так, что видны все зубы. На лоб спадает светлая прядь.