Жаклин Уилсон - Секреты

Я думала, мы оставим машину у ресторана и вернемся домой на такси, но папа открыл дверцу и жестом велел мне садиться. Я не знала, что делать. Понимала, что ему не следует садиться за руль после того, как он столько выпил (он выпил еще и бренди, пока я сражалась с тройной порцией мороженого), но я не посмела и пикнуть, боясь, что он опять разъярится. Теперь он повеселел. Сказал, что я его маленькая принцесса, девочка-номер-один в его жизни.

Итак, девочка-номер-один села в машину, сцепила пальцы и молилась. Папа вел машину довольно аккуратно и громко пел, пародируя арии Паваротти: «О, Террасса миа, как ты красива…» — и тому подобное. Я хохотала, как если бы считала его самым веселым и остроумным человеком на свете, а сама при этом не отрывала глаз от окна, так как мы ехали как раз через Латимер. Я высматривала Дарлинг. Мне ужасно хотелось рассказать о ней папе, но я понимала, что из этого ничего хорошего не выйдет.

Один мальчик внезапно оказался на своем скейтборде у самой нашей машины и едва успел увернуться, ударившись доской о наш бампер. Папа яростно затормозил и, выскочив из машины, стал орать на мальчишку. Тот не остался в долгу, только выражался куда грубее, а перед тем как убежать, сделал неприличный жест. Пока папа сердито осматривал чуть поцарапанную краску, мимо прошаркала миссис Уоткинс, соседка Нэн, а ее слабоумный взрослый сын плелся с ней рядом, раскачивая сумки от «Сайфуэя» [7].

— Поаккуратней с этими… с сумками, Майкл! Не крути ими, слышишь!

— Не буду, мама, — сказал Майкл покорно, но, увидев меня в машине, высунул язык и поболтал им за спиной своей маменьки.

Я вежливо улыбнулась. Папа поднял голову и хмуро оглядел нас. Потом сел в машину и с силой захлопнул дверцу.

— Экие вонючие трущобы, — буркнул он, отъезжая. — И эти маленькие вандалы с их погаными языками… Настоящие кретины. Не хотелось бы жить так близко отсюда.

Интересно, что сказал бы папа, узнав, что я распивала здесь чай со своей лучшей подругой? Мне ужасно хотелось опять увидеться с Дарлинг, но я знала: лучше немного выждать. Когда мы вернулись, Ванда встретила нас с нетерпением, расспрашивала, где мы были, что ели. Мне было неловко, лучше бы папа пригласил и ее. Мамы опять не было дома. Она оставила нам записку, что уходит на художественную выставку с Беллой, матерью Миранды.

— Большущая Белла, живот-барабан, — сказал папа и скомкал записку.

Белла вовсе не большущая, у нее премилая фигура, а живот у нее плоский, как лепешка, но папе всегда представляется, будто она ужасно выглядит. Может, он попытался однажды за ней ухаживать, но она на его комплименты не клюнула. Я-то очень люблю разговаривать с Беллой, потому что она обращается со мной как с живым человеком и разве что изредка посмеивается надо мной. Обычно я обижалась, если они не приглашали меня с собой. Мне всегда очень хотелось разузнать, как дела у Миранды в ее школе-интернате. Но теперь мне до зануды Миранды просто нет дела. Не думаю, чтобы она когда-нибудь действительно желала быть моей подругой. Но, как бы там ни было, теперь у меня подруга в тысячу раз лучше. А так как мама ушла, мне, может быть, удастся выскользнуть из дома и повидать ее.

Папа сказал, что ему нужно разобраться в некоторых счетах, и поднялся в свой кабинет. Ванда сунулась было за ним, спросила, не могла бы она помочь. Это Ванда-то, которая не в состоянии сосчитать толком полученную сдачу! Папа скривился и, обернувшись к ней, вздохнул, так что она поплелась прочь, совершенно убитая. Не понимаю, что она в нем находит.

Я подождала еще полчаса и, чтобы убить время, наскоро проглядела заданное на дом. Услышала, как в папином кабинете что-то звякнуло и тут же — негромкое бульканье. Значит, он решил выпить еще. Должно быть, цифры в его счетах уже двоятся.

Я нерешительно мешкала в холле. Было слышно, как Ванда в гостиной шепотом разговаривает по телефону. Я надеялась, что она обзвонит всех своих родственников в Австралии. Это послужит папе уроком, когда ему придется оплачивать огромный счет. Я поднялась в свою комнату, громко топая на тот случай, если Ванда или папа прислушиваются, а минутой позже спустилась на цыпочках, тихо-тихо, прошла через холл и неслышно закрыла за собой парадную дверь, так что замок даже не щелкнул.

Итак, я оказалась на нашей подъездной аллее, сделала глубокий вдох и отправилась в путь — прямо в Латимер. Как удивится Дарлинг! Я ведь думала, что смогу встречаться с ней только после школы, но сейчас мне показалось, что в этом нет никакого смысла — почему, собственно, я не могу убежать к ней и в любой свободный день, если представился случай?