Любовь Воронкова - Девочка из города (сборник)

– Может, и приживется, – пробормотал дед, кряхтя и укладываясь спать. – Наши-то вон к скотине не больно ласковы, а эта – ишь…

– Не сглазь! – тихо ответила мать.

Валентинка не слышала этих слов. А если б и слышала, то не обратила бы внимания, так она была рада ягнятам. Ведь она таких барашков видела раньше только на картинках!

Ягнята так и остались жить в избе. Мать боялась, что в овчарнике они замерзнут, простудятся, да и овцы их могут ушибить.

С ягнятами в избе стало очень весело. Несколько раз в день к ним приходила овца, кормила их. Белогрудому всегда доставалось меньше всех. Но для него бывала приготовлена бутылка с теплым молоком, и Валентинка поджидала его.

И к молоку и к Валентинке ягненок привык скоро. Ей уже не приходилось совать ему соску в рот – он сам хватал ее, чмокал и подталкивал, как подталкивают ягнята вымя, когда молоко задерживается.

После кормежки ягнята начинали играть. Они бегали взапуски взад и вперед – из кухни в горницу, из горницы в кухню. Маленькие твердые копытца мелко стучали по полу, будто горох сыпался. Ягнята подпрыгивали, подскакивали, налетали друг на друга, бодались безрогими лбами и снова мчались гурьбой от печки в горницу и из горницы к печке.

– Будет вам! – кричала на них мать. – Опять есть захотите!

Романку не терпелось – ему непременно хотелось схватить какого-нибудь ягненка на руки. Ягнята не давались, он бегал за ними, падал, они прыгали через него, девочки смеялись, и такой шум поднимался в избе, такой базар!..

Валентинка не могла нарадоваться на ягняток. Особенно на своего, на белогрудого. Он ее знал, и Валентинка этим очень гордилась. Если б можно было, она бы не расставалась с ним. Она целовала его маленькую мокрую мордочку, белую отметину на лбу, теплые атласные ушки и осыпала его всеми ласковыми словами, какие только могла придумать.

Мать давала ягнятам попрыгать и поиграть, а потом загоняла их в хлевушок под кухонной лавкой. Валентинка сначала помогала ей. А потом целиком взяла на себя эту заботу, выпускать их к овце, загонять обратно, убирать грязную подстилку и стелить свежую. И часто, когда ягнята сладко дремали в теплой полутьме, она сидела возле и в щелочку любовалась ими.

Прошла неделя. Ягнята подросли, окрепли. Их густая шерсть закрутилась пушистыми завитками. У двух черных отчетливо выглянули крутые рога.

– Ну, братцы, пора вам в овчарник, – сказала мать. – Довольно тут грязнить да буянить!

Валентинка помогала переселять ягнят. Как жалко! Ну где им там попрыгать? Большие овцы их затолкают. Вдруг этот дуралей, желтый бык, из своего стойла вырвется да начнет бушевать по овчарнику?

– Ничего, ничего, – говорила мать, – привыкнут. А этого дуралея мы не выпустим. А хочется ему: ишь как поглядывает!

Бычок смиренно глядел на них сквозь широкую щель своими влажными большими глазами. Валентинка вспомнила, сколько ей пришлось однажды вытерпеть из-за этого смиренника. Но она подошла к нему, увидела его забавную тупую морду, потрогала нежные складочки на его желтой шелковистой шее и забыла все свои обиды:

– Огонек, дай я тебя поглажу, миленький!

А когда вышли из овчарника, она обратилась к матери:

– Можно, я буду с тобой Огонька поить?

– С кем?

Валентинка потупила голову: она знала, что матери очень хочется, чтоб Валентинка сказала: «С тобой, мама!»

Но она не могла назвать ее мамой. Ну не может, и все!

– Ну что же, – со вздохом сказала мать, – если хочешь, давай поить вместе.

С этого дня Валентинка стала ходить с матерью в овчарник. Мать показала ей, как открывать дверцу, чтобы не выпустить бычка, как ставить бадейку, чтобы он не опрокинул, и как держать ее, чтобы он не ударил рогом. Рога у него уже торчали в стороны, как у заправского быка.

Сначала Валентинка побаивалась Огонька, такой он неумный, такой бестолковый – наскакивает, толкается, чуть с ног не сшибет. А чуть зазеваешься – сейчас заберет себе в рот Валентинкино платье и начнет жевать. Вот такой чудной! А однажды он лизнул Валентинку прямо в лицо, словно теркой провел.

– Ой, меня бык умыл! – закричала Валентинка со смехом.

Мать засмеялась тоже:

– Вишь как он тебя любит! Знает же, глазастый, кто ему пойло носит.

Зато в избе, когда увели ягняток, Валентинке показалось пусто и скучно. Таиска и Романок пропадали на улице. Домоседка Груша или учила уроки, или вязала чулки. И тогда Валентинка снова расставляла свои картинки, глядела на них и что-то шептала, словно разговаривала с невидимыми людьми.