Джин Уэбстер - Милый недруг

Ужасно неудобно, когда не сразу вспоминаешь, сколько человек в твоей семье. Моя меняется изо дня в день, как курс на бирже. Хотелось бы удержать ее на одном уровне. Когда у женщины больше ста детей, она не может уделять им того внимания, в котором они нуждаются.

Воскресенье.

Это письмо два дня провалялось на моем письменном столе — некогда было наклеить марку. Сегодня как будто предвидится свободный вечер, и я хочу прибавить страничку-другую, прежде чем отправить письмо в приятное путешествие.

Только теперь я начинаю запоминать отдельные лица. Сперва мне казалось, что я никогда не смогу различать детей, в этих невыразимо уродливых платьях они безнадежно похожи друг на друга, точно выкроены по одному образцу. Только, пожалуйста, не пиши мне, чтобы их немедленно переодели. Я знаю, что ты этого хочешь, ты говорила мне пять раз. Надеюсь, через месяц я смогу об этом подумать, но сейчас их внутренности гораздо важнее, чем их внешность.

Нет никакого сомнения в том, что сиротки en masse [3]меня не привлекают. Я начинаю бояться, что знаменитым материнским инстинктом меня обделили. Дети как таковые — грязные, слюнявые существа, и носы их вечно нуждаются в чистке. Иногда какой-нибудь шаловливый, капризный малыш возбуждает во мне искру интереса, но в большинстве случаев они просто зыбкое пятно из белых лиц и синих клеток.

За одним исключением. Сэди Кэт Килкойн выделилась из массы в первый же день, и все говорит за то, что она не нырнет обратно. Она — мой маленький курьер и поставщик развлечений. За последние восемь лет тут не было ни одной шалости, которая не зародилась бы в ее своеобразном мозгу. По-моему, у нее весьма необычная история, хотя и довольно обычная в приютских кругах: ее нашли одиннадцать лет тому назад на последней ступеньке одного из домов 39-й улицы. Она спала в картонке с этикеткой «Альтман и К°».

На крышке же было аккуратно выведено: «Сэди Кэт Килкойн, пять недель. Не обижайте ее».

Полицейский, который ее нашел, отнес ее в Бельвю, где подкидышей крестят в порядке поступления: католик, протестант, католик, протестант. Полнейшее беспристрастие! Нашу Сэди Кэт, несмотря на ирландское имя и синие ирландские глаза, сделали протестанткой. С каждым днем в ней все больше ирландского, но, в согласии со своим крещением, она громко протестует против всего на свете.

Ее черные косички устремляются в противоположные стороны, а обезьянья мордочка просто светится хитростью; она подвижна, как фоксик, и приходится думать о том, чтобы она ни минуты не сидела без дела. Список ее злодеяний занимает целые страницы в Книге Страшного суда. Последняя запись гласит:

«Уговорила Мэгги Джир сунуть в рот дверную ручку. Полдня в постели и сухари на ужин».

Оказывается, Мэгги Джир, наделенная ртом необычайной растяжимости, засунуть-то ручку засунула, а вытащить не могла. Вызвали доктора, и он ловко разрешил задачу рожком для ботинок, смазанным маслом. С тех пор он зовет несчастную жертву: «Мэгги-рожковый рот».

Теперь тебе, наверное, ясно, что я непрерывно думаю о том, как заполнить каждую трещинку в жизни Сэди Кэт.

У меня тысяча вопросов, о которых надо бы посоветоваться с председателем. По-моему, в высшей степени нелюбезно с вашей стороны навалить на меня ваш приют, а самим удрать на юг и наслаждаться благами жизни. Было бы справедливо, если бы я все сделала не так.

Разъезжая в салон-вагонах и гуляя при лунном свете под пальмами, думайте, пожалуйста, как я, под пронизывающим мартовским дождем, пекусь о 113-ти малютках, которые по праву принадлежат вам, — и будьте благодарны.

Остаюсь (на ограниченное время)

С. Мак-Брайд, зав. приютом Джона Грайера

Уважаемый недруг!

Прилагаю при сем (в отдельном конверте) Самми Спейра, пропавшего во время Вашего утреннего визита. Мисс Снейс извлекла его на свет Божий после Вашего ухода. Осмотрите, пожалуйста, его больной палец. Я никогда не видела фурункула, но, по-моему, это он.

Искренне Ваша

С. Мак-Брайд

6-е марта.

Дорогая Джуди!

Не знаю, будут ли дети любить меня, но мою собаку они любят. В этом доме не было столь популярного существа, как Сингапур.

Каждый вечер трем из мальчиков, которые образцово вели себя весь день, разрешается расчесывать его щеткой и гребенкой, а три других хороших мальчика удостаиваются чести кормить его. Но воскресенье — день высшего блаженства: три сверххороших мальчика моют его в горячей воде мылом против блох. Эта привилегия (служить камердинером Сингапуру) — единственное, что я использую для поддержания дисциплины.