Джин Уэбстер - Милый недруг

Лоретте тринадцать лет. За три года у нее было пять таких припадков, и каждый раз ее строго наказывали. История ее предков проста: мать умерла в сумасшедшем доме от белой горячки; отец неизвестен.

Он долго, нахмурив брови, штудировал эту страницу и покачал головой.

— Можно ли наказывать ребенка с такой наследственностью за то, что у него расстроена нервная система?

— Конечно, нет, — ответила я. — Лучше вылечить ее нервы.

— Если сможем.

— Мы откормим ее рыбьим жиром и солнечным светом, найдем ей добрую приемную мать, которая пожалеет бедную маленькую…

И тут мой голос осекся — я вспомнила лицо Лоретты с впалыми глазами, большим носом, раскрытым ртом, мочальными волосами, торчащими ушами и без подбородка. Ни одна приемная мать на свете не полюбит ребенка с таким лицом.

— О Господи! — сказала я. — Почему боги не наделят сирот голубыми глазами, локонами и кротостью? Тогда я могла бы поместить хоть тысячу в хорошие, добрые семьи…

— Боюсь, что боги не причастны к появлению Лоретт. О них заботятся бесы.

Бедный доктор, он так пессимистически смотрит на будущее Вселенной! Но это неудивительно при подобном образе жизни. Сегодня у него такой вид, точно его нервы вконец расшатаны. В пять часов утра его позвали к больному ребенку, и с этих пор весь день он шлепал по дождю. Я усадила его, налила ему чаю, и мы приятно потолковали о пьянстве, идиотизме, эпилепсии и сумасшествии. Он не любит родителей-алкоголиков, но когда речь заходит о сумасшедших, он просто прыгает от злости.

Между нами говоря, я не верю ни в какую наследственность — конечно, если вовремя вырвешь ребенка из дурной среды. У нас здесь есть очаровательный малыш. Его мать и тетя Руфь, и дядя Сайлес умерли в сумасшедшем доме, а он невозмутим, как корова.

До свидания, дорогая! Мне очень жаль, письмо вышло невеселое, хотя ничего неприятного вроде и нет. Теперь одиннадцать часов; я высунула голову в коридор — всюду тишина, только где-то хлопают ставни. Я обещала Джейн, что лягу в десять.

Спокойной ночи!

Салли.

P.S. Среди всех наших бед есть и одна радость: С. У. болен каким-то затяжным гриппом. В порыве благодарности я послала ему букет фиалок.

P.S. 2. Лошади наши тоже болеют.

16-е мая.

Доброе утро, Джуди!

Три дня солнечного света — и П.Д.Г. улыбается. Мои непосредственные заботы прекрасно улаживаются. Одеяла наконец высохли, и лагерь снова обитаем. Наши навесы — мистер Уизерспун называет их курятниками — приобрели деревянные настилы и покрыты толем. Мы роем ров, который будет выложен камнями; он отведет дождевую воду с возвышенной местности, на которой стоит лагерь, вниз, на хлебные поля. Индейцы вернулись к дикарской жизни, и верховный вождь снова занял свой пост.

Мы с доктором скрупулезно обсудили вопрос о Лореттиных нервах и пришли к заключению, что бурная приютская жизнь слишком их возбуждает. Надо отдать ее в частный дом, где ей уделят больше внимания.

Доктор, со своей обычной энергией, нашел для нее семью, живущую по соседству с ним. Это очень милые люди, я только что вернулась от них. Муж — десятник на литейном заводе, а жена — кругленькая, уютная женщина, трясется всем телом, когда смеется. Живут они преимущественно на кухне, чтобы в гостиной было чисто, но кухня такая веселая, что я сама с удовольствием жила бы там. На окнах бегонии в горшках, на плетеном коврике, перед плитой — чудесный тигровый кот. По субботам жена печет ватрушки, пряники и коврижки. Я намерена наносить еженедельные визиты по субботам, в одиннадцать часов утра. Очевидно, я понравилась миссис Уилсон не меньше, чем она мне. После моего ухода она сказала доктору, что я держусь так же просто, как она.

Лоретта будет учиться домашнему хозяйству, ухаживать за собственным садиком, а главное — играть во дворе на солнышке. Она будет рано ложиться, есть вкусные сытные вещи, а мама и папа будут баловать ее. И все это за три доллара в неделю.

Почему бы нам не найти сотню таких семейств и не пристроить всех наших детей? Тогда это здание превратили бы в лечебницу для идиотов, а я, ничего не смыслящая в идиотах, могла бы с чистой совестью уйти в отставку на веки веков. Право, Джуди, мне страшновато. Если я слишком долго останусь здесь, этот приют в конце концов завладеет мною. Я начинаю так интересоваться им, что ни о чем другом думать не могу ни во сне, ни наяву. Вы с Джервисом разбили все мои виды на будущее.

Представь себе, что я подам в отставку, выйду замуж и обзаведусь семьей. В наш век трудно рассчитывать больше, чем на пять или на шесть детей, да вдобавок у них у всех будет одинаковая наследственность. Господи, как скучна и монотонна такая семья!