Борис Никольский: Мужское воспитание

— Таким образом, товарищи, для хорошо подготовленного бойца танк не так уж страшен, как это может показаться с первого взгляда. Нужно только перебороть в себе страх перед танком. И если вам не удалось поразить танк сразу, тогда что нужно сделать, рядовой Булкин?

— Надо лечь на дно окопа, пропустить танк над собой и затем поразить гранатой его моторную часть, — сказал Булкин.

— Совершенно верно. И здесь, товарищи, главную роль играют выдержка, хладнокровие и спокойствие. Вот для того, чтобы в бою у вас не было страха перед танками, мы и проводим сегодняшнее занятие. А как все это делается на практике, вы сейчас посмотрите.

Димкин отец подал сигнал танкистам — заводи! В ту же минуту танк заревел, загрохотал, выбрасывая клубы синеватого дыма.

Отец спрыгнул в окоп. Теперь Димке была видна только его фуражка.

Танк дернулся, гусеницы его шевельнулись, он двинулся вперед, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Пыль завихрилась вокруг него.

Сколько раз Димка видел такое в кино! Немецкий танк — и наши бойцы в окопе. Танк надвигается, увеличивается, разрастается во весь экран.

Вот до окопа осталось пятнадцать метров, десять… пять…

Вот танк подмял под себя бруствер, посыпался вниз песок.

Танк взревел, задрал нос, на секунду показалось его темное днище. Обрушился на окоп.

Димка ухватился за чей-то рукав.

А танк уже прошел через окоп и остановился, затих. Возле него медленно оседала пыль. И земля тонкими струйками все еще стекала в окоп.

Отряхиваясь, отец вылез наверх. Снял фуражку, похлопал ею о колено.

— Ну, вот видите, ничего страшного со мной не случилось. Теперь вы все проделаете то же самое.

— Товарищ капитан! — выкрикнул Лебедев. — Можно я первый?

— Когда вы, Лебедев, наконец, научитесь правильно обращаться к командиру? — строго сказал Димкин отец. — И потом, почему у вас противогаз расстегнут? Опять пуговицы нет?

— Товарищ капитан…

— Прекратите разговоры. И если еще раз я увижу…

«И что он придирается? — думал Димка. — Подумаешь — пуговица! Как будто на войне будут смотреть, у кого есть пуговица, а у кого нет!»

Димке даже стыдно стало за отца. Неужели он сам не понимает? Только все настроение сбил!

…Снова загрохотал танк, снова пополз на окоп, скрежеща гусеницами. Опять пятнадцать метров до бруствера, десять…

И вдруг в последний момент высунулся солдат из окопа. Видно, не выдержал ожидания, испугался, хотел выскочить.

— Назад! — яростно крикнул отец и махнул рукой. — Ложись!

Его голос потонул в грохоте. Солдат юркнул вниз.

Димка хотел засмеяться, но вспомнил вдруг парашютную вышку и не стал смеяться. Вспомнил, как действовал за него на вышке вроде бы совсем другой человек. Так и здесь, наверно. Со стороны посмотреть — ничего страшного. Ложись и лежи себе на дне окопа. А как заберешься сам — еще неизвестно, что почувствуешь.

Зато солдаты вовсю потешались над своим товарищем:

— Проверь, Горохов, штаны-то у тебя сухие?

— Голову, голову потрогай — цела ли?

— Да ну вас, — сердито оправдывался Горохов, — я только посмотреть хотел, где танк…

К концу занятий от грохота у Димки уже звенело в ушах. Во рту пересохло, хотелось пить, и даже волосы стали жесткими от пыли. Но все-таки он ни за что бы не согласился отправиться домой. Да отец и не беспокоился о нем — раз явился сюда, так уж терпи вместе со всеми.

Наступил перекур. Солдаты — кто сел на траву, кто лег — отдыхают. А Лебедев рассказывает:

— Вот в прошлом году на учениях был у нас случай. Мы с дружком моим, Серегой Башмаковым, профилонили, окопаться как следует не успели, а тут команда: «Танки слева!» Что делать? От танка за кустиком не спрячешься. А танк жмет прямо на нас. Рядом сосна росла — высоченная. Мы с Серегой на сосну. А как стал танк мимо проходить, мы на него — раз! И смотровые щели плащ-палаткой закрыли. Танк и ослеп. Покрутился, покрутился на месте, и все. Что ему делать? Вылезайте, голубчики, приехали. Командир полка нам благодарность объявил — за находчивость.

— Ох, и мастер ты заливать, Лебедев, — сказал Булкин.

— Это почему? — обиделся Лебедев, и веснушки на его лице сразу потемнели. Вообще у него были удивительные веснушки — они могли становиться гуще и реже, могли становиться темнее или бледнеть, могли и почти вовсе исчезать. Казалось, сам Лебедев, как фокусник, управлял ими.

— Спроси у кого хочешь, был такой случай…

Лебедев все больше нравился Димке. С таким не соскучишься. Был бы у Димки такой старший брат — вот было бы здорово! На гитаре сыграть — пожалуйста, смешную историю рассказать — пожалуйста, в воротах вратарем постоять — сколько угодно. Все может Лебедев.