Юрий Иванов - Роман-газета для юношества, 1989, №3-4

Бип подал Нине шубку, она накинула на голову платок, подумала о Володе. И сердце забилось чаще. Нина удивилась: что это? Ведь и раньше, в других городах в цирк прибегали знакомые мальчишки, да и просто другие, незнакомые юноши из публики поджидали ее у входа, дарили цветы и присылали письма… Отец-Бип уже ждал в прихожей. Нина прошлась взад-вперед по комнате, поглядела на часы: пора!.. Вздохнула и направилась к двери…

Подходя к цирку, Володя вдруг испугался, что, может, к этому пропуску еще что-то нужно. Но контролер, увидев контрамарку, кивнул им, как друзьям, и Володя потянул замешкавшегося Жеку за собой.

Места их были справа от входа, напротив оркестра, во втором ряду. Они сели, развернули программу, которую купил Жека. Так… Нинесса Пескуале. Это она!

Заиграла музыка. Торопливо пробегали вокруг манежа, отыскивая свои места, опоздавшие. Поскрипывали кресла. Оркестр играл праздничный марш. Один за другим вспыхивали прожекторы, нацеленные на манеж и вход, задернутый тяжелыми алыми с золотом портьерами. Вот они вздрогнули, раздвинулись, и на арену под звуки марша начали выходить артисты. В пышной красной юбке женщина, мужчина в черном фраке и с тросточкой, группа людей в черных черкесках, а потом… потом Володя увидел Нину. Тоненькая, в голубом с блестками костюме, она шла, освещенная прожекторами, подняв вверх руки. Нина улыбалась, вертела головой, волосы ее были распущены, они спускались ей на плечи и отливали золотом. Неужели она?

Все было как во сне. Шум. Оркестр. Рыжий клоун. Его собачки.

— Эквилибристы на проволоке! — возвестил гофшталмейстср.

— Нина… — прошептал Володя, схватив Жеку за руку.

Девочка и трое мужчин выбежали на арену. Нина легко стала подниматься по лесенке. Володя устремил взгляд вверх: она стояла на площадке, держась одной рукой, в другой держала красный зонтик и махала публике. Попробовала проволоку ногой. Володя видел, как напряжено ее лицо, как плотно сжаты губы. У него пересохло в горле. Нина ступила на проволоку и легко пошла по ней. Посредине она остановилась и закачалась. Володя затаил дыхание, ему стало страшно. Нина качалась все больше, она пыталась удержать равновесие, но не удержала… кто-то испуганно ахнул. Тоненькая фигурка упала вниз. Володя закрыл глаза, раздались аплодисменты, открыл глаза — подброшенная сеткой фигурка уже взлетала вверх. Прыжок, еще один, еще, все выше, и вдруг она опять опустилась ногами на проволоку, закачалась, удержала при помощи зонтика равновесие и легко побежала по проволоке.

Сверкали на костюме блестки, развевались золотистые волосы. Сердце Володи билось в груди так, что удары отдавались в висках. «Не упади, не упади…» — думал он и желал, чтобы быстрее кончилась эта бесконечная проволока, зажегся большой свет и Нина очутилась на арене. И хотелось, вместе с тем, чтобы все это длилось бесконечно, чтобы он долго-долго видел красивую девочку на проволоке. И вот Нина бросилась вниз, как птица, раскинув руки в стороны. Взметнулись над ее плечами волосы. Нина упала в сетку, взлетела вновь, перевернулась в воздухе. Ее подхватили и поставили на опилки. Ах, как все это смело, красиво!.. И — аплодисменты.

Было еще что-то, но Володя глядел рассеянно. Он то и дело поднимал голову вверх, он видел там проволоку и понимал теперь, почему у Нины такой прямой, решительный характер. Вся она как эта проволока — туго натянутая, резкая, сверкающая.

Представление окончилось. Публика, будто спасаясь от наводнения, ринулась в раздевалки. Погасли прожекторы, смолк оркестр. Володя не двигался с места.

— Мальчики! — Нина подошла откуда-то сбоку. Была она в обычном сером платье, с туго заплетенными косами. Она улыбалась и спросила: — Понравилось?

Володя проглотил ком, подступивший к горлу, кивнул. Потом выдавил:

— Вот тебе от нас подарок.

Он вынул из-под пиджака толстого сонного хомячка. Нина всплеснула руками, захлопала в ладоши, а потом взяла хомячка и прижала его к щеке.

Все втроем они пошли к выходу.

В один из теплых апрельских дней тяжелые ворота распахнулись, и во двор, железно ударяя копытами о брусчатку, въехал рыжий лохматый мерин, впряженный в громадную телегу.

— Дядя Вася! Дядя Вася приехал! — закричали мальчишки и девчонки, прыгая вокруг телеги. — При-еха-ал!

Для них настоящая весна начиналась не тогда, когда на календаре появлялось заветное слово «март», и не тогда, когда прилетали белоносые грачи, а на ветках деревьев лопались почки: точный момент теплой устойчивой весны определял знаменитый человек — тряпичник дядя Вася. Сколько помнит себя Володя, он появлялся на улице Гребецкой каждую весну. Появлялся только раз в году. Его громоздкая на резиновом ходу телега, которую тащил мохнатый сонный мерин Буржуй, вкатывалась во двор их дома ранней весной, а потом дядя Вася и его мерин исчезали до следующей весны. Жорик уверял Володю, что дядя Вася вот так все катит и катит на своей телеге вокруг света, все везет и везет разным народам забавные игрушки и весну и возвращается в родные края, как грач к теплу.