Всеволод Нестайко - Чудеса в Гарбузянах

— Б-болит… Перелом, наверно… — Сашка Цыган не мог сдержать стона.

Ребят охватил страх. Липкий холодный страх безнадежности.

— Цыган, — тонким дрожащим голосом сказал Марусик. — Ты не молчи, знаешь… Ты… давай стони, кричи даже, не стыдись… Цыган, ты же там ближе до… до… ты что там видишь? А то мы — ничего…

— Вижу… Палатку… Ох!.. вижу…

— Стони… Кричи, Цыган! Кричи, миленький! Я тебя умоляю… — Марусик чуть не плакал.

— Зря… Они не придут… Они же… Ох! Ох!.. Если бы… они бы уже…

— Они, наверное, подумали, что это гром, — сказал Журавль. — Они не могли подумать, что…

— Давай кричать, давай, Журавль, раз он не хочет. А-а-а!

— Нас не услышат. Сейчас дождь, ветер. По палатке так лупит, что…

У Сашки Цыгана уже не было сил терпеть. Он уже стонал, стонал непрерывно, всё время…

— Держись, Цыган! Держись, — умоляющим голосом раз за разом просил Марусик.

И Журавль в растерянности повторял за ним:

— Держись, Цыган! Держись, друг!

Они боялись что-нибудь делать, чтобы правда не началось дальше обваливаться и не завалило насмерть.

Это была безысходность. Страшная черная безысходность.

Они утратили чувство времени, и неожиданно…

Неожиданно они услыхали гавканье. Знакомое гавканье Бровко.

Сначала они решили, что это бред.

Ну откуда мог тут взяться Бровко, если он крепко привязан на цепи там, на Бамбурах?

И всё-таки это был Бровко. Гавканье его звучало то справа, то слева… «Где вы, ребята, где вы? Отзовитесь!..»

И когда Сашка Цыган сквозь стон позвал хрипло: «Бровко-о!», верный пёс сразу услышал и через какую-нибудь минуту был уже возле него, и лизал мокрое от дождя лицо хозяина, которое выглядывало среди руин поваленной старой хаты. И скулил, и удивленно гавкал, не понимая, как это всё произошло…

Но главное — он сообразил сразу, что ребята в беде.

Бровко тряхнул головою, отчего звякнул обрывок цепи на ошейнике, и решительно бросился к палатке…

Что гавкал иноземцам Бровко, я вам пересказать не смогу, но гавкал он так настойчиво, так требовательно, так отчаянно, что те понял его. Первым из палатки вылез человек со шрамом.

— Что такое? Что это ты? — спросил он Бровко. Потом вылезли под дождь и другие двое.

— Вас ист лос?

Дальше они все трое заговорили на немецком языке и все трое пошли за Бровко к завалившейся хате, подсвечивая карманными фонариками. И когда подошли и увидели Цыгана, возглас отчаяния и сочувствия вырвался у всех трех, словно из одной груди…

— Мальчик! Ты живой? — бросился к Сашке Цыгану человек со шрамом.

Цыган только простонал в ответ.

Они снова заговорили по-немецки, после чего мужчина со шрамом спросил:

— Ты один или еще кто-то там есть?

— Еще двое…

Снова несколько слов на немецком, и старый «ковбой» и лысоватый бросились к «мерседесу». Заурчал мотор, засветились фары, и машина двинулась к поваленной хате.

Вытащили из багажника лопату, топор, тросы и в свете фар начали осторожно расчищать, растягивать завал.

Бровко сначала метался по двору, потом сел напротив хозяина и только изредка подавал голос.

Так случилось, что Марусика и Журавля освободили раньше, чем Сашку Цыган. Хотя Сашку было видно, а ребят только слышно, как гудят, словно, словно из-под земли.

Ведь растягивали сверху, с крыши, и как только Марусик и Журавль увидели свет, увидели, что образовалась дырка, сами полезли и выбрались на волю.

Вот, наконец, осторожно вытащили из-под обломков и Сашку Цыгана. Он кривился от боли и делал страшные усилия, чтобы не стонать. Но стон невольно вырвался из его груди.

Бровко тоскливо завыл.

— Надо в больницу. Немедленно! — сказал человек с шрамом. Старый «ковбой» осторожно нёс на руках Сашку Цыгана к машине.

— Айда, ребята, с нами. Покажите, где больница. Быстрее!

Машина развернулась и с места рванула вперед. Бровко, звеня обрывком цепи, бросился следом. Ребята онемели, с ужасом смотря на дорогу…

Вот сейчас… сейчас… сейчас…

— Доннер Веттер! — выругался лысоватый, который сидел за рулём, резко тормозя.

— Что такое?! Дорога перекопана! Этого же не было! — человек со шрамом повернулся к ребятам, которые сидели на заднем сиденье рядом со старым «ковбоем», — тот держал на руках Сашку Цыгана.

Ребята втянули головы в плечи и молчали. «Мерседес» начал разворачиваться, чтобы ехать назад. И тогда Журавль не выдержал:

— Не надо… Там тоже… Дайте лопату! Мы… мы… закидаем. Мы…

Человек со шрамом что-то сказал по-немецки, открыл дверь и вышел из машины. Достал из багажника лопату и принялся закидывать ров.