Стил Радд - На нашей ферме

Свадьбу сыграли без особого шума.

Узнав об этом, мать и Сара долго шептались, а отец даже обрадовался.

— Ну и слава богу, — сказал он. — По крайней мере лошади немного отдохнут и нагуляют жирок.

Случилось это в расселине Гэп. Миссис Тальти выглянула из двери своего домика и увидела нашего отца с Полоумным Джеком. Они ехали на железнодорожную станцию — везли продавать откормленных свиней — и собирались расположиться пообедать неподалеку от ее дома.

Отец подъехал к домику миссис Тальти, сошел с лошади и попросил дать ему кипятку для чая. Миссис Тальти наполнила котелок, хотела подать его отцу, когда он сядет на лошадь, но отец воспротивился: он никогда не прибегал к чьей-либо помощи в таких мелочах. Отмахнувшись от миссис Тальти, он схватил котелок и, держа его в левой руке вместе с поводьями, стал неуклюже карабкаться в седло, разлил кипяток и ошпарил шею кобыле. Кобыла встала на дыбы и чуть не задавила миссис Тальти, а отец грохнулся на землю, словом, поставил себя в глупейшее положение.

Вот почему он лежал в кровати в тот день, когда у нас собралось много народу.

Чувствовал себя отец прескверно — все тело было в синяках и кровоподтеках, целый день он стонал от боли; когда же мать растирала ушибленные места маслом, он орал так, что его можно было услышать на ферме Риганов. А настроение у него было — подойти страшно! Если кто-нибудь из нас просовывал в комнату голову и робко справлялся о его здоровье, он рявкал на нас: «Убирайтесь вон!» Мы, конечно‚ убирались. А если мы не заходили к нему и не справлялись о его здоровье, он бушевал: «Куда же вы все запропастились?» — и укорял нас в черствости, приговаривая, что мы все только бездельничаем да ждем его смерти.

Когда старик болел, угодить ему было трудно. Джо прикинул, если бы отец столько же энергии вкладывал в молитвы, сколько в богохульства, с ним не произошло бы этого несчастья.

Почти все женщины нашей округи пришли к нам наведаться о состоянии отца. Вернее, они воспользовались этим как предлогом. До отца им не было дела; им было глубоко безразлично — жив он или умер. Пришли они к нам язык почесать, чайку попить да прихвастнуть на свой счет и, как водится, позлословить насчет отсутствующих добрых друзей-приятелей.

— Какое несчастье! — вздыхали они, сопровождая свои вздохи уродливыми гримасами.

Женщины всегда уродуют себя, когда хотят изобразить на лице сочувствие. Это они делают для большего правдоподобия.

Все же никто не решился зайти в спальню больного. Соседки расспрашивали мать об отце, садились, вытаскивали носовые платки и снова вздыхали. Чуть ли не в сотый раз мать должна была рассказывать о том, как произошел несчастный случай, и всякий раз, когда она доходила до злополучного эпизода с лошадью, через деревянную перегородку прорывался громовой голос отца: «Ах ты черт! Говорю тебе, кобыла меня не сбросила! Я не сидел на ней!»

Мать конфузилась, щеки ее заливались краской. Одни женщины посмеивались, другие же слушали с серьезным видом. А из спальни непрерывным потоком неслись тяжелые стоны, приводившие мать в трепет, чуть ли не в стояние нервного шока: она так боялась, что отец разразится бранью и непристойностями в адрес гостей. Мать чувствовала себя крайне несчастной. Как ей хотелось, чтобы гости вовсе не приходили! Но они не замечали ее смущения, попивали себе чаек, подчистили все печенье и булочки, которыми их угостила Сара, щебетали наперебой, взвизгивали, шумели, словом, чувствовали себя как дома. Никто больше и не вспоминал, что рядом лежит страдалец, никто не слышал ни стонов отца, ни его свирепого брюзжания: «Черти бы их разорвали! Чего они глотки дерут, проклятые? Убирались бы по домам!» Лишь одна мать это услышала и бросилась в спальню утихомирить своего супруга.

Когда шум и гам несколько улеглись, начались политические дебаты. Речь зашла о приближающихся выборах.

Миссис Браун хотелось узнать, за кого собирается голосовать отец. Мать и рта раскрыть не успела, как в разговор вмешалась миссис Мак-Фластер, сварливая старуха с журавлиной шеей. Она заявила, что ее муж (то есть Мак-Фластер) ни в грош не ставит Гриффита. И по ее компетентному мнению, Гриффит — личность ничтожная. Миссис Мак-Фластер не терпелось отпустить на его счет еще какие-то замечания, но голос отца чуть не сокрушил перегородку: отец был сторонником Гриффита и верил в него как в бога.

Миссис Мак-Фластер навострила ушки.