Николай Федоров - Напиши мне ответ

Все кричали, переговаривались, а Татьяна Андреевна даже не пыталась нас успокоить. Она стояла и улыбалась. Тоже, наверное, радовалась. Наконец, когда стало потише, она сказала:

— Вижу, что предложение принято единогласно. Только учтите: вы должны отнестись к этому очень серьезно. Во-первых, неуспевающих у нас быть не должно. Если будет хоть один двоечник, не пойдет никто. Во-вторых, всем учиться до последнего дня как следует. А то знаю я вас: все бросите и начнете в поход собираться. Ну, и, разумеется, следует продумать маршрут, подготовить снаряжение.

— У меня идея, — поднял руку Санька Сапырин. — Пусть это будет не просто поход, а поход астрономический. Все, наверно, знают, что сейчас весь ученый мир следит за кометой Когоутека. Такой кометы уже сто лет не было. Представляете, у нее один хвост в пятьдесят миллионов километров. Уникальное явление! Потомки нам будут завидовать.

— Очень нам нужен твой хвост, — запищала Зинка Пилюгина.

— Почему это мой? — обиделся Санька. — Он для всех людей важен.

— Все равно чей. Мне, например, на живую лису в сто раз интереснее посмотреть. И на ее хвост. А своей кометой ты можешь и с крыши любоваться.

— Серая женщина, — презрительно сказал Санька.

— Ерунда все это, — сказал Женька Капустин. — Главное — чтоб горок побольше. С горки — вжих! — и там…

— Ну чего вы заспорили, — сказала Татьяна Андреевна. — Посмотрим мы и на комету и на лисий хвост, если доведется. Теперь ведь скорее комету на небе увидишь, чем лису в лесу. Главное, ведите себя хорошо. Боюсь я за вашу дисциплину. — И Татьяна Андреевна замолчала, будто ей страшное представилось.

Тут я заметил, что, пока все разговаривали, Генка что-то усердно строчил на листке. Татьяна Андреевна отпустила ребят, а мы с Генкой остались. В тот день мы еще и по классу дежурили.

— Чего это ты там писал, писатель? — спросил я, когда мы остались одни.

Генка схватил швабру и залез на парту.

— Слушай, я стих написал. Посвящается походу. — И он стал читать:

— Ну как? — спросил Генка.

— Потрясающе! А еще говорил, к стихам способностей нет. Вот только в конце, там, где про «манатки», что-то не очень…

— Да, верно. Я тоже об этом подумал. Но, понимаешь, с пятками больше ничего не рифмовалось.

— «Без оглядки» хорошая рифма, — сказал я.

— Причем тут «без оглядки»?

— Не знаю. Ты поэт, тебе виднее.

Тут дверь распахнулась, и в класс влетел Мишка Буров.

— Вы еще здесь? А я портфель в парте забыл.

— Во дает! — сказал Генка. — Как это можно — портфель забыть? Я понимаю, ручку можно оставить или там дневник. А то — портфель! О чем ты только думал?

— Как о чем. О походе. Вот скажите мне, к примеру: что вы в походе есть собираетесь?

С этими словами Мишка достал из забытого портфеля огромный бутерброд с колбасой и тут же стал его уписывать.

— Ты, наверное, из-за колбасы и вернулся. А не из-за портфеля, — сказал я.

— Так вы мне не ответили, — продолжал Мишка, работая челюстями. — Что вы будете есть в походе?

— Как это что, — сказал Генка. — Пищу будем есть.

— А когда пища кончится?

— А почему это она должна кончиться?

— Мало ли. В походах все случается. Заблудиться можно, в буран попасть. Наконец, продукты могут оказаться отравленными. Тогда что?

— Тогда, — сказал я, начиная злиться, — будем есть самых толстых. А кто у нас в классе самый толстый, а?

— Да ну тебя, — отмахнулся Мишка. — Я серьезно. Когда продукты кончаются, едят кожу. Ремни, сапоги, портфели… Ясно?

— Гениально, — сказал я. — Сам додумался?

— Не, это я в одной книжке читал.

— Тогда вот что, — сказал Генка. — Иди сейчас домой и потренируйся. А то никто ведь не знает, как кожу есть. Вот ты возьми старый башмак, свари его, поперчи, посоли, а может, уксусу добавишь или лаврового листика. Дерзай, в общем. А потом нам о результатах доложишь.

Мишка с подозрением посмотрел на Генку, но тот стоял с совершенно невозмутимым видом.

— Да я и есть-то еще не хочу, — сказал Мишка.

— Ничего, — сказал Генка. — Пока башмак будет вариться, проголодаешься.

Тут я не выдержал и разразился таким хохотом, что ноги у меня подогнулись и я повалился на парту. Прыснул и Генка, а Мишке ничего не оставалось, как присоединиться к нам.