Николай Федоров - Напиши мне ответ

Тут я все понял. И так захохотал, что еле на ногах удержался. Понял и Генка, и милиционеру мы все рассказали.

Теперь, когда я хочу над Генкой подшутить, говорю ему: «Ну, сэр, какие нам пуговицы подавали сегодня на завтрак?»

Обычно по дороге в школу я захожу за Генкой. Генкины родители уходят рано, и, если за ним не зайти, он обязательно опоздает.

— Сейчас, я быстро, — сказал Генка и сел на табуретку. — Значит, говоришь, тепло. А сколько градусов, не слышал?

— Холодно на улице? — спросил Генка, открывая мне дверь.

— Тепло, — сказал я. — А ты что, так без штанов в школу и пойдешь? Скорей давай, а то уже без пятнадцати.

— Сто градусов, — начал я злиться. — Оденешься ты наконец или нет!

Генка встал, просунул одну ногу в штанину и снова сел.

— Слушай, Серега, давай сегодня прогуляем, а? Мне брат говорил: плох тот студент, который не прогуливает.

— Так мы же не студенты?

— Тем более. Ну, ты сам посуди: сколько можно учиться? По субботам и то учимся. А ведь взрослые отдыхают. Справедливо? А сейчас дома никого, мама только в пять придет, папа — еще позже. Эх, повеселимся! Кидай портфель в угол!

— Вот еще. Зачем же портфелем кидаться, — сказал я и аккуратно поставил его на тумбочку.

Так мы начали прогуливать.

— Чаю хочешь? — спросил Генка. — С пирогом.

— Не, спасибо, — сказал я. — Я только позавтракал.

— А квасу? Из холодильничка.

— Квасу можно.

Мы выпили по большой кружке, и Генка сказал:

— Гляди, девять уже натикало. Русский начался. А мы сидим тут себе и квасок попиваем. Хорошо, верно?

— Верно. Только я вчера, как назло, все упражнения по русскому сделал. И правила выучил.

— Я тоже, — вздохнул Генка. — Ну, ничего. Мы ж не знали, что прогуливать будем. Давай лучше телевизор смотреть. Глянь в программку, чего там показывают.

— «АСУ» в действии», — прочитал я.

— Что-то интересное, — сказал Генка. — Про Японию, наверное.

Но передача оказалась совсем не про Японию, а про всякие заводы и автоматы.

— Хорошая штука — телевизор, — сказал Генка. — Хочешь — смотри, не нравится — выключи. А сидели бы сейчас на русском — не выключишь. Вот было бы здорово, если б в школе можно было уроки выключать. Или переключать на другие. Сидишь, к примеру, на математике. Вера Львовна говорит чего-то, на доске пишет. А ты сидишь и ничего не понимаешь. Дай-ка, думаешь, на историю переключусь. А то и совсем выключусь и в столовку пойду…

— Размечтался, — сказал я. — Как бы нас с тобой в самом деле… того… не выключили.

— Да не бойся, Серега. Выкрутимся. Хочешь еще квасу?

— Нет, больше не хочется. Пойдем лучше на улицу, погуляем.

— Ты что, нельзя! Нас сразу кто-нибудь увидит. Давай-ка лучше я тебя вареньем угощу. Клубничным. Такая вкуснятина.

И только Генка встал, чтобы варенье принести, как зазвонил телефон. Я рядом сидел и хотел уже трубку снять, но Генка как бросится на меня — за руку схватил и на диван повалил.

— Ты что, с ума сошел! Ведь дома никого нет!

Проклятый телефон звонил долго. А мы, как загипнотизированные, сидели и молча слушали. Наконец телефон замолчал.

— И чего звонят? — сказал Генка. — Знают ведь, что дома никого нет.

— Ошиблись, может, — сказал я.

— Ну конечно, — обрадовался Генка. — Наверняка ошиблись. Вот ведь люди бестолковые. Не могут номер правильно набрать. Раззвонились тут, понимаешь.

Генка пошел на кухню и принес варенье.

— Ты только понюхай, — открыл он банку. — Чувствуешь, как пахнет?!

Я понюхал — и только собрался ложку в банку запустить, как снова грянул звонок. Теперь уже в дверь. Я так и застыл с открытым ртом. Генка вытаращил глаза.

— Кто бы это мог быть? — зашептал он.

— Не знаю, — прошептал я.

Так мы просидели несколько минут. Наконец Генка сказал:

— Ушли, наверное. И кто это шастает, не понимаю. Ведь дома никого нет.

— Хватит, — сказал я. — Не могу больше здесь сидеть. Ты как хочешь, а я пошел на улицу. Сидишь тут как в мышеловке.

— Да ты не нервничай, Серега. Ошиблись, наверное, опять. Лопай варенье. Кваску могу подлить. Холодненького.

— Отстань ты от меня со своим кваском! — не выдержал я. — Говори: идешь со мной или нет?

— Ну ладно, пойдем. Может, проскочим незаметно. Мы осторожно вышли на лестницу и стали спускаться.