Фазиль Искандер - Тринадцатый подвиг Геракла (сборник)

– Приведи его сюда, – сказал Мотя и, лениво вынув из кармана папиросы «Рица», закурил.

– Сейчас, – сказал Чик и, выбравшись на улицу, изо всех сил помчался к парку.

У входа в парк он остановился и отдышался. Он боялся, что Керопчик что-нибудь заподозрит и сбежит. Нельзя вспугивать дичь раньше времени! Он спокойно подошел к играющим в карты.

– Керопчик, – сказал Чик, – тебя Мотя зовет…

– А где он? – спросил Керопчик, не вынимая изо рта папиросы и подымая над картами свои, сейчас прищуренные от дыма, прозрачные козьи глаза.

– На спортплощадке, – сказал Керопчик.

– А что он хочет? – спросил Керопчик. Чик окончательно уверился, что Керопчик ничего не знает о ждущем его возмездии.

– Не знаю, – сказал Чик. – Он спросил меня: «Керопчика не видел?» Я сказал: «Видел». Тогда он сказал: «Приведи его сюда».

Теперь все игравшие в карты бросили играть и прислушивались к тому, что говорит Чик.

– Ты с ним дела не имел? – спросил один из игравших.

– Никогда, – сказал Керопчик и пожал плечами.

– Ну пойди, – сказал тот, что держал колоду, – раз Мотя зовет, значит, что-то хочет узнать.

– Я сейчас прикандехаю, – сказал Керопчик и, сунув во внутренний карман пиджака кучу мятых денег, лежавших возле него, встал.

Он отряхнулся и, плотнее заложив в брюки сбившуюся рубашку, затянул пояс.

Чик и Керопчик вышли из парка и пошли в сторону спортплощадки. Чик заметил, что Керопчик, пока они выходили из парка, шел бодро, но потом приуныл.

– А вид у него какой? – спросил Керопчик.

– Обыкновенный, – сказал Чик. Они свернули в глухой переулок, в конце которого была спортплощадка.

– Братуха пишет? – вдруг спросил Керопчик.

– Да, – сказал Чик и почувствовал, как что-то в нем кольнуло.

Он вспомнил, что брат его и после того футбольного матча много раз мирно встречался и разговаривал с Керопчиком. Это Чик помнил обиду, но сейчас она ему показалась не очень важной.

– Хороший парень был, – сказал Керопчик про брата.

Чик промолчал.

– Не жадный, – добавил Керопчик после некоторой паузы. Они уже были совсем рядом со спортплощадкой.

Они вошли в нее. Мотя сидел на траве и ожидал их.

– Привет, Мотя! – бодро сказал Керопчик, когда они подошли.

Мотя ничего не ответил и продолжал сидеть. Он даже не поднял головы. Во рту у него дымилась папироса.

– Ты меня звал? – спросил Керопчик. Мотя опять ничего не ответил, а, тяжело поднявшись и не вынимая папиросу изо рта, сказал:

– Раздевайся…

– За что, Мотя?! – удивился Керопчик.

– За… – спокойно ответил Мотя и лениво наотмашь ударил Керопчика по лицу. Голова Керопчика мотнулась назад.

– За что, Мотя?! – снова спросил он.

– За… – спокойно повторил Мотя, – раздевайся…

Чику стало ужасно неприятно. Но почему он ему не говорит, за что, подумал Чик, и, главное, почему он его раздевает?!

Керопчик молча снял пиджак и протянул его Моте. Чик вспомнил, как он небрежно впихивал деньги в карман пиджака.

– Держи, – кивнул Мотя Чику.

Чику стало совсем неприятно, но возразить он не посмел. До сих пор он был свидетелем возмездия, о котором так мечтал, а теперь стал как бы его со-участником. Чик держал пиджак на полусогнутой руке, стараясь как можно меньше притрагиваться к нему.

– Раздевайся, – снова сказал Мотя и выплюнул окурок.

– За что?! За что, Мотя? – отчаянно спросил Керопчик.

– Я же сказал. – Мотя снова тяжело и лениво ударил Керопчика по лицу.

Голова Керопчика опять отмотнулась. Он расстегнул рубашку и стянул ее с себя, обнажая голую грудь, на которой был наколот орел, уносящий девушку. Наколка эта сейчас показалась Чику жалкой.

Керопчик положил рубашку на пиджак.

– Корочки, – приказал Мотя.

Керопчик поспешно снял свои туфли и, не зная, как их вручить Чику, замешкался.

– Свяжи шнурками, чудило, – посоветовал Мотя, и Керопчик стал поспешно связывать шнурки туфель неслушающимися пальцами. Наконец он их связал и перекинул связанные туфли через полусогнутую руку Чика.

Чем больше тяжелела рука Чика, тем сильнее он чувствовал свое участие в том, что делал Мотя, и ему это было ужасно неприятно. Кроме этого, он еще боялся, что кто-нибудь из редких прохожих на этой улице окажется знакомым и донесет тетушке, что он принимал участие в грабеже.

Но редкие прохожие не обращали внимания на то, что происходило здесь.

В конце спортплощадки стоял домик, выходивший окнами на спортплощадку. Там жил один нервный тип, ненавидевший эту спортплощадку, потому что мяч иногда попадал в окна его домика. Это случалось очень редко, потому что домик стоял достаточно далеко, но хозяин все равно был очень нервным и, бывало, часами следил из окна в ожидании, когда мяч перелетит в его дворик или попадет в окно.