Сергей Иванов - В бесконечном лесу и другие истории о 6-м «В»

Однако для неё это пока не было «само собой разумеется». Она чувствовала себя необычно и взволнованно, словно невидимо проникла куда-то, разведчик шестиклассников во взрослой стране. Чемодан поскрипывал при каждом шаге, весомо оттягивал руку и не давал успокоиться.

Она прошла громадный зал с полупрозрачной крышей. В этом зале, наверное, легко уместился бы небольшой двух-трёхэтажный переулок, каких много было в её городе. Посреди зала Люда остановилась, как посреди поля, под небом. «Сюда приеду учиться! — подумала она. — Во что бы то ни стало… И чего-нибудь добьюсь!»

В каком именно институте она будет и чего ей следует добиваться, она не знала. Это, казалось ей, сейчас неважно, это придёт. В конце концов она всего лишь ученица шестого класса. Важно, что в ней крепко сидит это желание — добиваться!

Нет, она не собиралась быть какой-нибудь выскочкой. Просто ведь так всегда бывает: кто-то идёт впереди, кто-то шагает сзади. В своём классе она стала командиром. И добилась этого честно, любой подтвердит. Ну может, кроме Соколова и его свиты…

В классе она добилась командирства. Так почему во всей жизни не добиться? Трудно? Ничего! С трудностями она справлялась и будет справляться!

Она вышла на большую площадь, обставленную кругом высокими старинными домами.

Она остановилась на краю этой площади, заполненной машинами, троллейбусами, трамваями, людьми. Воздух над площадью весь был исчерчен проводами. Люде нужно было сориентироваться, соотнести то, что она видит, с тем, что говорил ей отец.

Долгим, медленным взглядом она обвела дома — эти колонны, статуи, каменные цветы и фрукты, развешанные по стенам. Они были не нужны для жизни — дома прекрасно стояли бы и без них. Но они были красивые. Это открытие удивило и как-то странно взволновало Люду: просто вдруг взять и делать ни для чего — для одной красоты. Это ведь глупо!.. Или не глупо?.. Красиво.

Так до конца и не выяснив, что же она думает по этому вопросу, Люда постаралась в мыслях перейти на уже знакомое, решённое. Сказала себе: «Обязательно буду здесь учиться!»

Отец так подробно всё ей рассказал, что она сразу отыскала нужную улицу и пошла по ней. Старинные стройные дома как бы сопровождали её. Здесь все дома были старинные — красивые, какие-то особенно отвесные. И название улицы тоже было старым, революционным — улица Восстания. Вверху над всем городом висело туманное белое небо.

На пути ей попался кафетерий. Люда зашла в него. Не оттого, что умирала с голоду, а просто от значительности и взрослости происходящего, от старинности и красоты высоких домов.

Она вошла и удивилась. У них бы в городе это была простая забегаловочка. А здесь обязательно надо было раздеться и, наверное, посмотреть на себя в высокое бледное зеркало. На вешалке, рядом с Людиным пальто, висела матросская курточка. Люда вспомнила это почти забытое ею слово: «бушлат». Сверху висела бескозырка с двумя длинными лентами.

«Морской город» — эти слова пришли ей в голову как бы сами собой. И вслед за этим она ещё подумала почему-то: «Строгий».

Женщину, у которой она должна была остановиться, звали Татьяна Сергеевна. Когда-то, лет сто назад, Людин отец жил у неё, пока учился в Политехническом. Ещё он не был женат на маме и, значит, само собой, что не было ни Люды, ни Людиного брата.

В те времена отец даже с мамой ещё не познакомился. Он и знать не знал, что через несколько лет его распределят на комбинат, в тот самый город, в котором родились Люда и её брат…

Как давно это было и как странно! Когда Люда думала про Ленинград, она обязательно думала и про Татьяну Сергеевну, и про всё вот это. И сердце её охватывала какая-то… будто робость.

Ведь если бы папа жил не у Татьяны Сергеевны, а ещё где-нибудь, например в общежитии, как все другие студенты, он бы, может, дружил с другими людьми и учился бы хуже… или даже пусть лучше, сейчас не в том дело. Важно, что он учился бы не так! И его бы не распределили на такой хороший комбинат, в такой город. И он не познакомился бы с мамой, и не родилась бы Люда. Никогда бы не родилась!

Так она думала о Татьяне Сергеевне. Нельзя сказать, чтобы очень часто, но зато каждый раз с особым замиранием сердца. Однако говорить про это она никому не говорила. Попробовала один раз брату — он такую презрительную физиономию состроил!.. Потом сказал как-то особенно противно, врастяжку: «Сентиментальность вас, барышня, одолевает. Видно, влюбляться пора».

Люда горше всего не любила попадать в такие ситуации, чтобы над ней смеялись. Она запомнила тот случай, как обожглась. И уж с тех пор никогда! Однако неведомая Татьяна Сергеевна нет-нет да и появлялась в её мыслях. Словно добрая колдунья: добрая — это хорошо, а колдунья — всё-таки страшновато.