Лора Инглз Уайлдер - Домик в прерии

Следующая ночь тоже прошла спокойно, и опять все крепко спали. Утром папа сказал, что чувствует себя как нельзя лучше и пойдет посмотреть, что творится у ручья.

Он посадил Джека на цепь, привязанную к кольцу, вбитому в стену дома, взял ружье, спустился по тропе к ручью и вскоре исчез из виду.

Мама, Лора и Мэри с нетерпением ждали его возвращения. Солнечный свет никогда еще не двигался по полу так медленно, как в этот день.

К обеду папа вернулся. Оказалось, что все в порядке. Он прошел далеко вверх и вниз по ручью и увидел много брошенных индейских лагерей. Все индейцы, кроме племени осейджей, покинули эти края.

В лесу папа встретил одного осейджа, который мог с ним поговорить, Индеец рассказал папе что все племена, кроме осейджей, решили убить всех белых, которые пришли на их землю. И когда одинокий индеец приехал на их совет, они как раз к этому готовились.

Этот индеец прискакал из очень далеких краев. Он очень торопился, потому что не хотел, чтобы они убивали белых людей. Он был осейджем и звался именем которое означает, что он великий воин.

Его зовут Свирепый Дуб,— сказал папа.— Он спорил с ними день и ночь, пока все осейджи с ним не согласились, — сказал папа, — Тогда он встал и объявил другим племенам, что если они начнут нас убивать, осейджи пойдут на них войной. Поэтому-то прошлой ночью в лагере индейцев и стоял такой ужасный шум. Другие племена кричали на осейджей, а осейджи кричали на них. Другие племена не посмели воевать со Свирепым Дубом и со всеми его осейджами и на следующий день ушли.

— Вот что такое хороший индеец! — сказал папа.— Пусть мистер Скотт говорит что хочет, а я все равно не поверю, что хороший индеец — это мертвый индеец.

Наступила еще одна долгая тихая ночь. Было так славно лежать в постели и крепко спать. Кругом царили мир и покой. «У-у-у-х», — ухали совы у ручья, а по небу над бесконечной прерией медленно проплывала огромная луна.

Утром пригрело солнце. «Ква-ква-ква!» — заквакали лягушки на берегу ручья и по краям больших луж. Дверь была открыта, и в дом вливался теплый весенний воздух. После завтрака папа, весело насвистывая, пошел запрягать в плуг Пэт и Пэтти. Но вдруг свист умолк, Папа подошел к двери и остановился, глядя на восток.

— Поди сюда, Каролина, — позвал он. — И вы тоже, девочки,

Лора первой подбежала к папе и в изумлении остановилась на пороге. Она увидела индейцев.

Они выезжали из русла ручья, но не в том месте, куда вела дорога, а совсем с другой стороны, далеко на востоке. Первым появился тот высокий индеец, который проехал мимо дома в свете луны. Джек заворчал, а у Лоры часто забилось сердце. Хорошо, что рядом был папа. Но она знала, что это хороший индеец, вождь осейджей. Это он остановил жуткий боевой клич.

Его черная лошадка весело бежала рысью, принюхиваясь к ветерку, который раздувал ей хвост и длинную гриву. Голова лошадки была свободна, на ней не было ни уздечки, ни единой постромки или ремешка. Ничего, что могло бы заставить ее поступать так, как она не хочет. Но она охотно бежала по старой индейской тропе, словно ей нравилось нести у себя на спине этого индейца.

Джек яростно рычал и рвался с цепи. Он вспомнил, что этот индеец целился в него из ружья.

— Тихо, Джек,— сказал ему папа, но Джек опять зарычал, и папа в первый раз в жизни его ударил. — Лежать! Тихо!

Джек скорчился и затих.

Лошадка теперь подошла совсем близко, и сердце Лоры забилось еще сильней. Она увидела расшитый бусами мокасин индейца и бахрому гамаши, прижатой к голому боку лошади. Индеец был закутан в яркое, разноцветное одеяло. Голой красновато-коричневой рукой он придерживал ружье, лежавшее на плечах у лошадки. Потом Лора подняла глаза и посмотрела в свирепое неподвижное коричневое лицо.

Лицо было спокойное и гордое, Судя по всему, оно всегда остается таким. Ничто не в силах его изменить. Живыми на этом неподвижном лице были только глаза, и они не отрываясь смотрели вдаль на запад. Они не двигались. Ничто не изменялось и не двигалось, кроме орлиных перьев, торчавших из пучка волос на макушке бритой головы. Эти длинные перья поднимались и опускались, качаясь и развеваясь на ветру.

Высокий индеец на черной лошадке проехал мимо и исчез вдали.

— Это сам Свирепый Дуб,— прошептал папа и в знак привета помахал ему рукой.

Но резвая лошадка и неподвижный индеец проехали мимо. Они проехали мимо, словно тут не было ни дома, ни конюшни, ни папы с мамой, ни Мэри с Лорой.