Лора Инглз Уайлдер - Долгая зима

— Ничего, но, по-моему, мы едем правильно, — отвечал Кэп.

— Уже совсем близко, — уверял Альманзо.

Где-то впереди мелькнул огонёк. Альманзо прищурился, но в темноте ничего не смог разглядеть. Потом он снова увидел свет — огонёк ярко разгорелся и тотчас же угас. Альманзо понял, что это открылась и быстро захлопнулась дверь какого-то дома. Ему показалось, что рядом с этим местом он видит слабый свет из замёрзшего окна.

— Видишь свет? — завопил он. — Давай скорей!

Они отклонились слишком далеко к западу. Теперь они ехали прямо на север, и Альманзо убедился, что они приближаются к дому.

Принц ускорил шаг, а Гнедой не отставая шёл следом. Альманзо снова увидел мелькнувший на мгновение свет и ясно разглядел тускло освещённое окно. Это было окно лавки Лофтуса.

Когда они подъехали к дверям, сильный порыв ветра обдал их вихрем снега.

— Распрягай и беги в хлев, — распорядился Альманзо, — а я займусь пшеницей.

Кэп распустил гужи и стал распрягать Гнедого.

— Можешь один справиться? — спросил Альманзо, стараясь перекричать бурю.

— Что значит «можешь»? Должен справиться и справлюсь, — крикнул Кэп, подгоняя Гнедого через пустой участок к конюшне.

Альманзо ввалился в тепло натопленную лавку. Лофтус встал со стула у печки. В лавке больше никого не было. Он сказал:

— Вернулись, значит. А мы уже думали, что из этого дела ничего не получится.

— Мы с Кэпом знали, за что берёмся, — отвечал Альманзо.

— Вы нашли того парня, который вырастил пшеницу?

— Да, и купили у него шестьдесят бушелей. Вы мне поможете занести их в лавку?

Вдвоём они притащили мешки и поставили их вдоль стены. Буря ревела вовсю. Когда последний мешок был водворён на место, Альманзо протянул Лофтусу квитанцию с подписью Андерсона и сдачу.

— Вы дали мне восемьдесят долларов. Осталось ровно пять.

— Доллар с четвертью за бушель? Ничего лучше вы сделать не могли? — спросил Лофтус, глядя на квитанцию.

— В любое время я готов купить их у вас по той же цене, — отвечал Альманзо.

— Я никогда не отказываюсь от сделки, — тотчас спохватился лавочник. — Сколько я вам должен за доставку?

— Ни единого цента, — сказал Альманзо, выходя из лавки.

— Эй! Подождите! Сначала согрейтесь! — крикнул ему вслед Лофтус.

— А лошадь оставьте на морозе, — отозвался Альманзо, захлопнув за собою дверь.

Взяв Принца под уздцы, он повёл его по улице мимо ряда коновязей и ступенек, ведущих в лавки. Пройдя вдоль длинной стены своей фуражной лавки, они добрались до конюшни. Альманзо выпряг Принца из саней и завёл его в тихую конюшню, где его радостным ржанием приветствовала Леди. Он закрыл дверь, стащил рукавицу, засунул руку под мышки и грел её до тех пор, пока онемевшие пальцы смогли зажечь фонарь.

Потом он поставил Принца в стойло, напоил его, накормил и хорошенько вычистил скребницей и щёткой и лишь тогда постелил усталой лошади мягкую постель из чистого сена.

— Ты спас нашу семенную пшеницу, старина. — Он ласково похлопал Принца по спине.

Потом Альманзо взял ведро, с трудом вышел на мороз и наполнил ведро снегом прямо у дверей перед тем, как войти в заднюю комнату. Когда он туда ввалился, навстречу ему из пустой фуражной лавки вышел Рой.

— Ага, ты наконец вернулся, — обрадовался он. — Я всё выглядывал, не едете ли вы, но в такую пургу за фут ничего не видно. Вон она как воет! Вам повезло, что вы вовремя добрались!

— Мы привезли шестьдесят бушелей пшеницы, — сказал Альманзо.

— Здорово! А я-то думал, что это пустая затея, — отозвался Рой, подбрасывая в печку угля. — Почём заплатили?

— По доллару с четвертью, — ответил Альманзо, стаскивая сапоги.

— Ничего себе! Дешевле не могли? — присвистнул Рой.

— Нет, — коротко буркнул Альманзо, снимая один за другим носки.

Только тут Рой заметил ведро со снегом.

— На что тебе снег?

— Как зачем? Ноги оттирать! — огрызнулся Альманзо.

Ноги у него были белые-белые и, казалось, совсем одеревенели. Рой помог брату растереть замёрзшие ноги снегом в самом холодном углу комнаты. Наконец ноги так заболели, что Альманзо едва не потерял сознание.

Несмотря на смертельную усталость, он в эту ночь ни на минуту не мог уснуть от страшной боли в ногах, но радовался: раз они так болят, значит, он не успел их окончательно отморозить.

Пока длилась пурга, ноги Альманзо опухли и так сильно болели, что когда была его очередь кормить и убирать скотину, ему приходилось надевать сапоги Роя. Но к вечеру четвёртого дня, когда метель наконец утихла, он уже смог натянуть свои собственные сапоги и выйти на улицу.