Андрей Жариков - Сказание о суворовцах

— Оба курите или один из вас? Кто курил?

— Было накурено, — соврал тут же Зубов. — Честное слово! Дыхни, Саш…

— Отделение позорите… Ещё раз замечу, пеняйте на себя, — сказал вице-сержант. — Покрываете друг друга. Думаете, я не знаю о драке?

— Он на ветку наткнулся, — ухмыльнулся Зубов. — Производственная травма. Ему бюллетень оплатить должны…

— Сказки сказываете! И не стыдно? — возмутился Куц. — Я такой же суворовец, как и вы. Нечего передо мной оправдываться. Вот как вы прапорщику объяснять будете… Хороши, оба. — Куц почистил зубы, умылся и вышел.

— Ну и дрянь ты, Зубов! — со злостью бросил Саша. — Я с тобой не пошёл бы в разведку.

— А я тебя и не возьму, — ухмыльнулся Илья. — Ты ябеда! Говорил никому не скажешь, а Борька Куц знает.

Саша кипел от злости. Он возненавидел Зубова за трусость и ложь. Но не собирался мстить ему. Он готов был помириться, если бы тот признал свою неправоту.

А Зубов отнюдь не собирался мириться, он думал только об одном: как досадить Саше.

Преподаватель русского языка и литературы Лев Львович после трёх дополнительных занятий с суворовцами, сделавшими в контрольном диктанте непростительные грамматические ошибки, пригласил Сашу Суворова на беседу. Спрашивал, что Саша читает, посоветовал читать не торопясь и лучше вслух и обязательно каждый день писать не менее странички на любую тему. Писать и сверять по орфографическому словарю и учебнику правильность написания слов. Лев Львович сказал, что полезно вести дневник и выписывать понравившиеся мысли, изречения, афоризмы.

Саша с увлечением принялся выполнять совет опытного учителя.

Первый рассказ «для себя» Саша назвал: «Журавлиный плач».

«Ранней весной мы поехали с папой в пойму Рузы. Недалеко от Москвы. Косяком летели журавли, извещая о пробуждении весны. Журавли летели в родные места.

Было ещё холодно. Птицы опустились на заливной луг, покрытый наледью. В поисках пищи они ушли к лесной опушке, где темнели проталины. Одна пара отделилась от всех и приблизилась к стоявшему поодаль шалашу. Раздался выстрел. Журавль взмахнул крыльями и взлетел, но тут бабахнул другой выстрел — и журавль упал на обледенелую кочку. Из-за шалаша вышел какой-то человек, за длинный клюв поднял с земли птицу и перекинул через плечо.

Журавль, оставшийся в живых, поднялся над поймой, сперва полетел к испуганной стае, но вскоре поотстал и возвратился на то место, где оставил журавушку. Он долго кружил над поймой, опускался почти до земли, но, не найдя подруги, взмыл вверх. С тревожным криком стал набирать высоту…

Неужели у того браконьера, который убил журавля, нет сердца?»

Второй рассказ был о том, как Саша подрался с Зубовым. Он заканчивался словами: «Зубов нехороший человек, но я не нарушил данного слова, не выдал его».

Саша вёл свои записи в свободное время, оставляя тетрадь в ящике тумбочки в спальной комнате, никуда не брал её с собой. И вдруг обнаружил, что тетрадь исчезла. Кому она понадобилась? Кто взял её?

На следующий день после обеда, в час отдыха, Суворова пригласил в учебный класс воспитатель Лейко.

— Садитесь, Саша Суворов. — Капитан достал из портфеля пропавшую тетрадь. — Ваша?

Саше стало жарко.

— Так точно, моя, — ответил суворовец. — Где вы нашли её?

— Это не имеет значения, — сказал капитан. — Я считаю себя обязанным возвратить вам ваши личные записи. Но поскольку они попали ко мне, я, не зная, чьи они, невольно прочитал их. У вас прекрасное сердце, суворовец Суворов. Я рад знакомству с вами. Но об одном всё же спрошу: почему вы не доложили мне о драке с Зубовым? Знаете ли вы, что, покрывая дурной поступок Зубова, вы наносите вред и ему, и себе, обманываете командира.

Сашу в эту минуту нельзя было узнать. Вместо того чтобы ответить на вопрос, доложить спокойно, как всё случилось, он вскочил со стула и, не сдержав себя, выкрикнул запальчиво:

— А брать тайком личные вещи суворовца, по-вашему, честно?

Капитан не успел объяснить, что эту тетрадь он обнаружил в своём портфеле, и не знает, как она там оказалась. Саша выбежал из класса и как был — без шинели, без головного убора — оказался где-то за стадионом и, прижавшись к стене, заплакал навзрыд.

Сначала он задумал перелезть через забор и уйти домой, чтобы переодеться и принести в училище обмундирование, но не стал этого делать, потому что знал, как его встретит отец. Отец скажет: «Ты дезертир!.. Ты поступил скверно. Не мог же Всеволод Николаевич взять у тебя тетрадь!»