Аннелизе Ихенхойзер - Спасенное сокровище

Торжественная тишина сменилась «Интернационалом». Ветер разносил песню, знамя из Кривого Рога сверкало надписью: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

Звонким, отчетливым голосом он произнес клятву…

Все сильнее становились коммунисты Мансфельда. Все решительнее вели они забойщиков, навальщиков, откатчиков, сортировщиков — всех горняков и металлистов — на борьбу с медными королями. С полным правом носил Мансфельд свое гордое имя «Красный Мансфельд» — так называли его рабочие по всей Германии.

Шел 1930 год. Ранним апрельским утром горняки потоком устремлялись в ворота рудника, одни на велосипедах, другие пешком. Штейгер Шиле бегал по двору, не поднимая глаз от земли, как всегда хмурый и злой. Он яростно отбросил ногой пустую спичечную коробку и хотел уже идти в штейгерскую, как вдруг остановился на полпути.

Из раздевалки доносился чей-то спокойный, уверенный голос. «Стоп», — подумал Шиле и крадучись пошел назад.

Но сквозь маленькие, запыленные, тусклые стекла нелегко было что-нибудь рассмотреть. К тому же прямо перед окном висела пара ботинок. Шиле вытянул шею влево, вправо, немного вверх, еще чуть дальше влево, и вот наконец ему удалось заглянуть внутрь. Горняки уже натянули свои рваные брюки и обтрепанные куртки, прикрепили лампы к каскам и приготовились к спуску. Они столпились вокруг одного из своих товарищей, который, стоя на скамье, что-то говорил. Как ни вертелся штейгер Шиле, он не мог разглядеть его лица, да и слов нельзя было разобрать. Шиле вплотную прижался носом к стеклу. Фигура, жесты, спокойный голос шахтера показались ему знакомыми. И вдруг оратор на секунду повернул голову. Наконец-то! Слава богу! Шиле с быстротой молнии помчался к управляющему Паппке.

— Господин Паппке, — крикнул он задыхаясь, — в раздевалке Брозовский агитирует против администрации! Я случайно шел мимо и услышал. Представьте себе, он говорит, что под эту лавочку надо бы заложить хорошую бомбу, чтобы все взлетело на воздух и первым — генеральный директор.

— Что? Не может быть! Вы сами все это слышали?

— Да, конечно. То есть почти все, — солгал Шиле, — почти каждое слово.

— Да ведь это подстрекательство к бунту! — удовлетворенно сказал Паппке. — Вы правильно поступили, — похвалил он Шиле. — Наконец-то мы разделаемся с этим красным.

Когда в следующую субботу Отто Брозовский получал зарплату, в конверте с деньгами он обнаружил извещение об увольнении.

Протест горняков не помог. Медные короли не могли держать на руднике человека, который так бесстрашно боролся за интересы рабочего класса и никогда не склонял головы; они готовились к наступлению.

И вот 24 мая 1930 года горняки, вернувшись со смены, увидели на здании правления белый плакат. Горняки, еще не привыкшие к свету, щурились от яркого майского солнца. Правильно ли они прочитали? Может быть, их обманывают глаза?

Быть может, это всего лишь страшный сон и на плакате написано что-нибудь другое?

Но нет, столько глаз не могло ошибиться, и чей-то голос, глухой и прерывистый, как стук руды о почву забоя, высказал вслух то, чему не хотелось верить:

— Ну что, прочли? Снижение зарплаты, товарищи! С понедельника зарплата снижается! Видно, господа в Эйслебене находят, что нам слишком много платят… Слишком много! Нищенские, жалкие гроши! Кровопийцы!

Горечь и отчаяние, ненависть и страх перед нищетой звучали в проклятиях горняков.

С быстротой молнии распространялась новость от одного поселка к другому.

Ссутулившись, входил горняк в дом и, устало опустившись на стул, говорил:

— Ты уже слышала, мать? Придется опять подтянуть ремень потуже.

— Что ж, вы и это стерпите? — сердито отвечала жена. — А мне что прикажешь делать? Топиться вместе с детьми? Или милостыню просить?

В винном погребке Гербштедта стоял несмолкаемый шум. Долговязый Карл Тиле говорил с издевкой:

— Ну почему вы не хотите быть благоразумными? Для медных королей наступили плохие времена! Вы же сами это только что прочли, в объявлении так и написано, черным по белому. — Он откинулся на спинку стула, сложил руки на животе и с притворным благоговением закатил глаза. — «Рабочие и служащие должны пойти на жертву…» — Карл изменил голос и заговорил умильно и слащаво — точь-в-точь горный советник: — «Рабочие и служащие должны пойти на жертву и отказаться от части своей зарплаты». — Он стукнул кулаком по столу так, что зазвенели стаканы. — Вы поняли? Мы должны идти на жертвы ради медных королей! Мы!