Нина Грёнтведт - Привет! Это я...

Руки ГОВОРЯТ с Лассе и Гейром. Друзья нисколько не боятся этих больших рук, потому что они ДОБРЫЕ. Никаких острых когтей!

К тому же руки тут были всегда, сколько друзья себя помнят. Несколько раз в день руки появляются, подхватывают Лассе и Гейра и усаживают на подстилку из мягкой бумаги или хлопка. А под ней всегда работает электрический обогрев. Друзья сидят на подстилке, а большая рука их гладит и почёсывает — и это классно!

— Это так здорово — быть крысой, правда же, Гейр? — спрашивает Лассе, лёжа на мягкой подстилке, в то время как его почёсывают за ушами.

— Да, крысиная жизнь — это супер! Думаю, лучше и быть не может, — отвечает Гейр и улыбается другу самой широкой улыбкой на свете.

— Они именно такие и были! — говорит Хелле каждый раз, читая эту историю. И каждый раз она одновременно и радуется, и грустит.

Тетрадь с историей я храню в деревянном ящике на Платформе, и Хелле может читать её в любое время. Я написала этот рассказ сразу после того, как Лассе и Гейр умерли. Хелле так переживала! Я не знала, что сказать, чтобы её развеселить. Тогда я и сочинила рассказ, и Хелле немного утешилась.

Мне хочется, чтобы кто-нибудь написал такой рассказ про Дедушку, а я бы его читала.

В субботу утром в дверь моей комнаты просовывает голову Хелле:

— Привет! Гулять пойдёшь?

— Да, но сперва в туалет, — говорю я и бегу в санузел. Хелле идёт следом.

Открываю дверь, а там Эрленд, сидит на корточках и какает НА ПОЛ! — фу-у-у!

— Ты что это делаешь?! — кричу я.

— Уйди отсюда! — вопит Эрленд.

Хелле вслед за мной заглядывает в дверь и тоже кричит:

— Фу-у!

— А мама с папой в курсе, что ты тут кряхтишь и кладёшь нам кучу на пол? — кричу я. — Зараза такая!

Хелле за моей спиной фыркает, зажав нос пальцами.

— Я на бумагу какаю! Я же туалетную бумагу на пол положила! Уйди отсюда! — сердито кричит сестра. — Хочу посмотреть, как это выглядит.

Она по-прежнему сидит на корточках — под нею ворох туалетной бумаги.

Мы с Хелле удираем со всех ног — подальше от Эрленд с её какашками. Я кричу, что всё будет рассказано маме, когда она вернётся.

«ДВЕРЬ ЗА СОБОЙ ЗАКРОЙТЕ!» — вопит нам вслед Эрленд.

— Ну и сестра у тебя, просто ненормальная, — замечает Хелле.

— Сама знаю. Такое иногда отмочит — хоть стой, хоть падай.

— Как думаешь, уже можно носом дышать? — спрашивает Хелле.

1. Когда Эрленд свинничает (см. выше) и ведёт себя как глупый младенец!

2. Когда в песнях певцы издают стоны и вздохи и поют о всяком таком, противном

3. СТИАН!

4. Запах мокрой собаки

5. Когда Эрленд нарочно икает мне в лицо

6. Прочищать слив в душе

7. Когда мама с папой обнимаются

8. Пить молоко из того стакана, откуда уже пили (особенно если молоко тёплое!)

9. Загружать посудомоечную машину

10. Убирать за собаками (даже если у меня есть пакет)

— Ода, загрузишь посудомоечную машину? — спрашивает папа после обеда. (Собственно, это не вопрос. Если папа спрашивает, сделаешь ли ты то или это типа загрузки машины, отвечать отказом не разрешается.)

«Нет, нет, НЕ-Е-ЕТ!!!»

Терпеть не могу прикасаться к объедкам! Не понимаю, как взрослые это терпят. Они всё время выполняют такие неприятные работы — и ничего, не жалуются.

— А Эрленд не может загрузить машину?

— Эрле сегодня помешивала кашу, — отвечает папа.

Не знаю ничего хуже, чем помешивать кашу. Или почти ничего.

(Р.S. В моём списке самых противных вещей нет пункта «помешивать каши»: я не считаю, что это противно, но это ужасно нудная работа. Если бы я составляла список нудных дел, то помешивание каши поставила бы на первое место.)