Виталий Бианки - Фомка-разбойник (cборник)

Я повел его вдоль Быстрянки, потом по ручью в лес: там у нас весной пастьба.

Дед Макар, пастух наш, на пеньке сидел, грелся на солнышке. Федька, подпасок, за коровами, которые от стада отбились, бегал с кнутом, а как нас приметил, – сейчас пришел.

Дед Макар – он тугой на ухо – долго не мог в толк взять, про чего это у него дяденька-охотник спрашивает. А как разобрал, только головой затряс.

– И-и, милый, – говорит, – какие те волки! Волки у нас еще с той ерьманской войны совсем повывелись, бог миловал. Ты в Исток иди, иди в Устьреку: там, бают, объявились.

А Федька-подпасок говорит:

– А я два раза видел. Один раз утром, другой раз вечером, как стадо домой гнать. Эвон там, эвон за ручьем-то, на горушке. Только это не волк был – собака. Паршивая такая – шерсть клочьями лезет. Я на нее как щелкнул кнутом, она – порск! Сме-хи! Я сам перво думал – волк. А она, вишь, собака какая трусливая; от хозяина, верно, убежала.

Дяденька засмеялся.

– А скажи, герой, – говорит, – уши у нее торчком, хвост крюком?

– Уши торчком, – Федька говорит, – а хвост поленом: между ног со страху поджала.

– Утром куда же эта собачка шла?

– Туды вон, – Федька махнул кнутовищем по ручью в лес. – А вечером оттуда.

– Ну, значит, тут по ручью и надо искать ее. Тут у нее и щенята.

– Дак это никак твоя собачка, дяденька? – догадался Федька. – Щениться, значит, ушла. Однако, чай, там нипочем ее не найти: болото здесь в лесу, чаща такая – все равно как стена.

А дяденька все посмеивается:

– Ошибся, милок: не моя это собачка. Собачка эта вовсе бесхозная. А вот скоро, надеюсь, будет моя. Пойду ее искать.

Сам мешок с себя снял, на спину перевесил, штаны закатал выше колен, взял ружье в руки и прямо в ручей да в лес.

Я только спросить у него успел:

– А что же, дяденька, охотницкие сапоги себе не заведете? В сапогах способнее.

– А на что они летом-то! – ответил. – Вода теплая. А в сапоги-заколенники попадет вода, потом мучайся с ними. Летом, брат, охотнику обувь нужна, как решето: войдет вода и выйдет. Беги, Ванюша, в школу – опоздаешь. Вечером тебе щеночка принесу.

Целый день я все про этого щеночка думал: неужто волчонка принесет?

Долгий тот день показался мне. Уж солнце зашло, смеркаться стало; тут только пришел дяденька.

– Обманул, – говорит, – я тебя, Ваня: нет щеночка.

И замолчал. Так, молча, поужинал и спать лег.

Я вижу: расстроенный – и уж спрашивать у него ни о чем не стал.

На другое утро он ушел до света, я еще спал. И к ночи вернулся – пустой опять. И уж о щеночке ни слова.

Задумчивый. Что-то под нос себе бормочет. Некоторые слова я разобрал:

– Ошибка, ошибка… Все может быть… Экая хитрая бестия!

Стали спать укладываться. Вдруг он говорит:

– Ванюшка! Никак завтра воскресенье?

– Воскресенье и есть, – говорю.

– И в школу тебе не идти?

– А как же: выходной ведь.

– Так слушай, милок! Помоги мне. Пойдем со мной завтра с утра. А то там, понимаешь, такой чертов переплет в ивняке-то – никак мне не пробиться. А ты ростом невелик – пролезешь.

Хорошо – мамки в избе не было. Сейчас бы заругалась:

«Что, – мол, – ребятенка на какое дело подбиваете! Разорвут его волки, не пущу!»

Мы с ней ведь догадывались, что Федькина-то собачка волк была.

Я и говорю ему:

– Только мамке не сказывайте. Я будто за пёстышами пойду с ребятами.

– А что это – пёстыши? – спрашивает.

– Хвощ по-ученому. На ржаном поле его много. Головки больно вкусные.

– Ладно, – говорит, – помолчу. Только ты не бойся: опасности никакой и ружье у меня.

– Я не девчонка.

Утром я нарочно первый ушел. Круг дал – и к пастухам. Туда и дяденька подошел. Федька, хоть ему и невдомек, кого по правде мы разыскиваем, тоже с нами увязался.

Совсем немного мы отошли по ручью, – покрыл нас с боков и сверху густой ивняк. Как в нору попали.

– Ну вот, – говорит дяденька. – Отсюда начнем. Лезь, Ванюшка, на правый берег. А ты, Федя, на левый. Ищите щенят. Найдете – меня крикните. Я вперед пройду, там не так крепко. Близко буду, услышу. А не найдем ничего – опять здесь в полдень сойдемся.

Полезли мы с Федькой: он в одну сторону, я – в другую. Лист на кустах еще небольшой: видно все-таки впереди, особенно понизу. Только ничего такого не приметно, никаких волчьих следов или еще там чего.

Ну, трудно лазать: кочки, между ними вода, как чай густой, коричневая. Ветки по лицу то и дело хлещут. Где тут волкам жить! Утку одну видел да маленьких каких-то птюшек болотных. Трещат: верно, гнезда у них тут на кустах.