Николай Омельченко - Серая мышь

— Восстание поляков в 1830–1831 годах стоило таких жертв: пять тысяч дворов вывезено на Кавказ, двести пятьдесят студентов забрано в армию, тридцать женщин заключено в монастырь.

Объявили посадку в автобус, мы с Калиной нарочно задержались, надеялись, что пан Цюра пройдет раньше, не тут-то было, — он стоял у двери автобуса, вежливо пропустил нас вперед, и вскоре снова за спиной послышался его голос. Но мы теперь его не слушали.

Ехали к большим сталелитейным заводам Стелко и Дофаско, воздух здесь такой загазованный, что дышать нечем, и как только тут люди работают! Подумалось, вот здесь-то уж наш неотвязный спутник и рта не раскроет, поперхнется. Но нет же! В то время, как многие задавали вопросы старшему администратору завода об условиях для рабочих, а тот отвечал (правда в цеха нас не пригласили), пан Цюра буквально сидел у нас на плечах и без устали говорил:

— Начался захват Средней Азии…

Мы с Калиной уже приспособились не слушать его. А как мы обрадовались, когда попали на винный завод! Нам рассказывали о производстве вин, об их вкусовых качествах и давали пробовать; пан Цюра, хоть и был рядом, но все же молчал, затем предложили повторить дегустацию, на сей раз пить кто сколько хочет, он ушел от нас, непьющих, к таким же, как и сам, любителям спиртного, и оттуда уже доносились шутки и громкий смех.

В Ниагара-Фолс, вооружившись фотоаппаратами, мы сели в лифт и спустились в тоннель к самому водопаду. Нам выдали резиновые сапоги, плащи, прозрачный кусок мануфактуры, чтобы закрыть лицо, и мы пошли коридорами, над которыми низвергалась вода. Глядя друг на друга, мы с Калиной весело смеялись — в таком одеянии и родная мать не узнает, наконец-то пан Цюра нас не найдет! Подплыла туристская лодка, мы сели в нее и поплыли к месту низвержения водопада. Нас осыпали тучи брызг, и мы бы изрядно промокли, если бы не резиновые костюмы. Мы с Калиной уже бывали здесь, и поэтому, наверное, подземный вояж к водопаду на нас особого впечатления не произвел. Ждали вечера, когда Ниагара-Фолс выглядит гораздо живописнее.

Обедали в ресторане, на самой верхотуре башни; огляделись — пана Цюры возле нас не было — и вздохнули облегченно. Вдруг Калина спохватилась:

— О, моя сумка!

— Что? — не понял я.

— Кто-то увел мою сумку; никак, тот тип, он показался мне подозрительным.

— В ней что, военные тайны? — насмешливо спросил я.

— Нет, там более ценное: французские духи и бельгийская помада.

Приветливо улыбнувшись, Калину успокоил официант:

— Вы ее положили на окно?

— Да.

— Сейчас она к вам вернется; наша башня вращается, а столы стоят на месте.

Так и случилось, сумка вместе с подоконником «приехала» обратно, и Калина снова была весела и счастлива. После обеда женщины пошли осматривать лавки и киоски, которых тут хватало; Калина тоже устремилась за ними, а я с оставшимися туристами поехал в отель «Фоксгед Шератон», где нам вручили ключи от комнат, в которых мы могли отдохнуть до вечера.

Ужинали мы в ресторане «Квин Виктория», сели за столик, где уже сидело двое туристов, Пан Цюра увидев, что свободного места возле нас нет, досадливо крякнул и пошел дальше.

Вечерами в Ниагара-Фолс на улицах людей больше, чем днем, а мы приехали в субботу, когда по тротуарам катят целые толпы, и с ними даже нельзя разминуться, особенно у водопада. Ниагарцы не спешат рано ложиться спать, у них вечер — это день. Двенадцать часов ночи для них еще детское время, в такую пору люди только прибывают. И, глядя на эти толпы, веришь рекламе, что водопад ежегодно посещает 18 миллионов туристов. Нам с Калиной было хорошо даже среди такого множества людей. Мы забыли о пане Цюре, но ненадолго, вскоре он появился снова. Мы остановились у каменной ограды, откуда хорошо виден гигантский каскад воды, низвергающийся с огромной высоты, окрашенный разноцветными прожекторами в сказочные цвета, остановились полюбоваться вечерним водопадом и послушать, о чем рассказывала туристам женщина-гид:

— Когда-то индейцы бросали в водопад самую красивую девушку в жертву богу. В память тех красивых девушек назван корабль «Мейд оф ди Мист», который возит туристов под самый водопад, туда, где по преданию, бросали в воду несчастных.

В это время он и появился, мы почувствовали его приближение спиной, обернулись: точно, он, не торопясь, подходил к нам.

— Бросить бы его в водопад, — вздохнула Калина.

— Я бы это сделал с удовольствием, — согласился я.

— Почему-то издревле в жертву приносили только красивых и добрых людей, а злые и уродливые оставались жить и плодиться, — сказала Калина. — Неужели они такие кому-то нужны?