Странности любви

Самоутверждение и вообще решение вечных проблем с помощью современной атрибутики отнимает время и силы. Много времени и много сил. На другое их часто уже не хватает.

Где-то сбоку от столбовой дороги в дискотеку остается большая литература, серьезная музыка, мыслящий театр и всякое другое, что помогает понять себя, людей и жизнь. До поры до времени без этого можно обойтись: внутри неформального объединения свой язык и свои законы. Но позже, когда беговая дорожка сделает поворот на жесткую прямую с двадцати до тридцати, как же трудно придется этим забавным ребятам! Приобретение профессии. Создание семьи. Устройство гнезда для тех, что появились или вот-вот появятся. Тут уж, увы, ничем не помогут ни заклепки на куртке, ни прическа «взрыв на макаронной фабрике», ни даже крепкий кулак. И компания — ну чем она пособит?

Глубина, не освоенная в юном возрасте, накажет в возрасте зрелом. Трудно будет с начальством. Трудно с подчиненными. Трудно с сослуживцами. Вообще трудно в ситуациях, которые издалека не предусмотреть.

Жизнь в стае удобна, но приучает к бездумности. За бездумность потом приходится дорого платить.

И — еще. Я часто встречаюсь со старшеклассниками, мне нравится их откровенность, но порой просто пугают косноязычие и однолинейность мышления. Дети телевизора и дискотек, прекрасно разбирающиеся в современных ритмах, — как же трудно они ориентируются в словах, как мучаются, пытаясь сформулировать простую мысль или точно определить собственное состояние. Сумеют ли они объяснить себя хоть одному, самому близкому человеку?

Будут ли они со временем приемлемыми работниками, для меня не вопрос — будут, куда денутся! А вот счастливыми — станут?

Не знаю. Нет, не знаю.

И это повод для тревоги.

Но главное в неформалах — не карнавальность.

Во все времена человечество любило серьезные игры. И у крестьян была масленица, и у рыцарей турниры. А нынешние маневры — это война понарошку, впрочем, порой с настоящими убитыми и ранеными, сгоревшими в упавших вертолетах и раздавленные в суматохе учебной танковой атаки? А простая прививка от оспы или дифтерии? Мы заставляем организм поиграть в болезнь, ознобом и малой головной болью откупаяеь от угрозы поопасней.

Играя, человек готовится к жизни.

Подростки играют везде, и у нас тоже. Вся пионерия — игра. Комсомольцы, заседая в комитетах и проводя собрания, как бы играют в старших по возрасту, не без основания рассчитывая, что полученные навыки когда-нибудь да пригодятся. Ну а «Зарница» — она ведь и по положению игра, правда, слишком уж расписанная сверху донизу, бескрылая, как «договорный» матч по футболу, хоть и прикрытая для респектабельности звучным именем космонавта или маршала.

Наше общество, пожалуй, все же движется к демократии, хоть и неуверенно, то и дело отступая, при каждом шаге настороженно пробуя землю ногой. Иначе в важном деле и нельзя — всем обрыдли лихие прыжки в светлое, но неясное будущее и начальственные ошибки, густо замешенные на чужой крови.

А параллельно с ответственным движением к демократии идет игра в демократию — шумная, азартная, корыстно-бесшабашная, плещущая через край и нестойкая, как пивная пена. Игра — слово многозначное, и наша игра в демократию тоже многозначна. Это и театр, и спорт, и лицемерие, когда назначение оформляется как выборы, и даже картежная забава — стремление быстро, а то и нечестно сорвать банк. Мы досадливо морщимся игра идет, а дела не видно! Но, может, и хорошо, что пока идет игра? Много ли стоит наспех сколоченная дивизия, которую сразу, без учений, кидают в бой?

Так вот, мне кажется, неформалы — это молодежная студия при нашем демократическом театре. Тут, как и положено в студии, все непрофессиональней, безалаберней, зато веселей и искренней. Да, рекламируют себя, прокладывают путь локтями, орут, перебивая друг друга, но исподволь, для самих себя незаметно учатся интересоваться не только собой, не только орать, но и слушать, выстаивать в схватке идей и задумываться, если чужая мысль разумней. Учатся понимать, что твоя компания не одна на свете. Учатся сосуществовать. Говорить, давая сказать другому, и жить, давая жить другим.

Вот такая школа демократии.

Прямо скажем — довольно бестолковая. Ибо все происходящее больше похоже не на воинские маневры, а на уличную свалку. Но что делать — ведь и нам, кто сегодня в возрасте учителей, не мешает основательно посидеть за партой. Практически все мы сейчас учимся в школе демократии, только в разных классах: министры в каком-нибудь восьмом, неформалы в подготовительном.